Невеста для отца-одиночки

Я не могу перестать думать о том поцелуе. А также я не могу перестать думать о своей идиотской реакции, когда Дикон пытался поговорить со мной об этом. Все, что мне нужно было сделать, это сказать, что мне понравилось, или, по крайней мере, улыбнуться ему. Что угодно. Нет же, вместо этого я молчала как рыба и сделала вид, будто мне это совсем не понравилось. Он старался изо всех сил. Он продел такую работу, пошел на риск, и все, что мне нужно было сделать, это ответить несколько слов и дать ему понять, что я чувствовала то же самое, что и он.

А я все испортила.

Теперь, спустя два дня после поцелуя, все поутихло. Я сплю в своей комнате и провожу больше времени с Анной и Элси, чем с Диконом.

Сейчас я понимаю, почему Дикон настолько обеспечен — он много работает. Он почти все время в своем тату-салоне, и Анна говорит, что большинство выходных он тоже проводит на работе. Наличие магазина рядом с домом позволяет ему заглядывать между приемами клиентов, чтобы провести время с Элси, поэтому никогда не создается впечатления, что Дикон отсутствует. Но, находясь между Элси и его работой, я определенно чувствую, кем именно являюсь для него: его поддельной женой.

А поскольку я не настоящая жена, то не могу сказать ему, что чувствую себя позабытой-позаброшенной. Тем более, что — насколько ему известно — я даже не хочу, чтобы он проводил со мной время. Не испорть я тот разговор о поцелуе, и возможно, все могло бы быть по-другому.

Но в данный момент мы собираемся отпраздновать наш фальшивый брак фальшивым медовым месяцем. Фальшивка или нет, это заставляет меня нервничать. Если что-то случится... если мы снова поцелуемся... я должна помнить, что нельзя закрываться. Я хочу, чтобы Дикон знал... Мне очень хочется, чтобы он узнал об этом, хотя я и сама еще не решила, о чем хочу, чтобы он узнал. Я чувствую, что в своей неопытности я не далеко ушла от Элси. Возможно мне удастся написать на листе бумаги: «Я тебе нравлюсь? Отметь «да» или «нет», а затем попросить Дикона передать его мне.

Он сказал, что я «хорошо целуюсь», но, возможно, это просто в нем говорят его инстинкты бабника. Когда такой парень, как Дикон, говорит нечто подобное, возможно ничего большего он и не имеет в виду? Возможно, это означает, что все, что ему понравилось, это просто целоваться со мной, но не более того. И сама я ему не нравлюсь.

Последнее, что мне надо, так это решить, что он всерьез влюблен в меня, ослабить свою защиту настолько, чтобы сказать ему, что я чувствую то же самое, только чтобы в итоге он обронил фразу: «не в этом смысле». Что я всего лишь подруга его сестры.

Мы садимся на прямой рейс до Майами, а к концу дня пересаживаемся на круизное судно.

— Ты когда-нибудь была в круизе? — спрашивает меня Дикон.

Я качаю головой:

— Я никогда не была южнее Северной Каролины.

— О, — говорит он. — Тогда, должно быть, ты чувствуешь себя немного выбитой из колеи, да?

Я киваю. Моя кожа такая бледная по сравнению со многими женщинами, ожидающими с нами посадки на корабль. Все они выглядят так непринужденно и комфортно в своей откровенной одежде. На мне же одеты джинсы и футболка, в которых довольно жарко. Когда мы вышли из аэропорта, и я моментально покрылась испариной, Дикон предложил мне переодеться во что-то более легкое, но я сказала ему, что подожду, пока мы не окажемся на лайнере.

Мы поднимаемся по трапу, и один из работников корабля помогает нам с багажом и ведет нас к нашей каюте.

Он открывает нам дверь, и я поражена тем, насколько тут красиво. По какой-то причине, я ожидала увидеть что-то вроде общей каюты, в которой обитал на «Титанике» герой Леонардо Ди Каприо: открытые перегородки и металлические двухъярусные кровати, притиснутые друг к другу, словно сардины в банке. Вместо этого, наша каюта выглядит лучше, чем любой гостиничный номер, в котором мне доводилось останавливаться.

— Люкс для новобрачных, — говорит юнга, жестом приглашая нас войти (прим. юнга — подросток на судне, готовящийся в матросы).

Мы заходим внутрь, и он следом за нами заносит наш багаж. Я озираюсь по сторонам, пребывая в восхищении от убранства каюты. Стены покрыты полированными деревянными панелями темно-вишневого цвета. Угловые окна на всю высоту стены ведут на отдельный балкон, откуда открывается вид на панораму Майами.

Огромная кровать, и... вот же дерьмо — в номере только одна кровать.

— Дикон, — нервно хриплю я. — Разве мы не просили две кровати?

Паренек смотрит на нас с недоумением, но, быстро совладав со своими эмоциями, спрашивает:

— Вы же просили номер для новобрачных? Что-то не так?

Он смотрит на меня, а затем на Дикона. Я прямо вижу, как в его мозгу начинают крутиться шестеренки. Видимо он начинает сомневаться на наш счет и, скорее всего, задается вопросом, почему эта невзрачная леди, одетая в длинные джинсы, оказалась на круизном судне с растатуированым Адонисом.

— Все в порядке, — говорит Дикон. — Мы на самом деле просили две кровати, но...