Невеста Хранителя Стихий

Мир сделал Нике знак молчать и шагнул ближе к Джилану, все еще восседавшему на камне, словно древнее изваяние: он не обратил внимания на взрыв Никиных эмоций.

– Итак, вы с Эвитой полагали, что в похищенной вами сфере находится гомункул, а вовсе не человек, – со сдерживаемым гневом уточнил Мир. – И это, по вашему мнению, вас оправдывает. Превращает из детоубийц в поборников справедливости, так? Также, по вашим словам, гомункулом, искусственным подобием человека, является и действующий Хранитель Стихий. Например, я. Пока я все правильно излагаю?

Джилан кивнул.

– Таким же гомункулом тогда предстает и Эвита, которую вы взяли в сообщницы. Вас это не смутило?

– Нет, – качнул головой Джилан. – Меня это не смущает. Я говорю не с позиции превосходства, Хранитель, заметьте. О каком превосходстве может идти речь, если я сам не более чем перекидыш без второй ипостаси? Воспитанные люди, наверное, и не должны интересоваться, каким конкретно образом их собеседника зачали мама с папой. Эвита прекрасна во всех отношениях. Мы не имеем ничего против искусственных людей, как вы выразились. Дело в другом. Знаете ли вы, как называется этот пик?

Мир покачал головой, не желая играть в эти игры.

– Драконий пик. Пик Дракона. А знаете ли вы, почему он так называется?

– Потому что принадлежит вам? – предположил Огнедар, поскольку Мир и Ника не снизошли до ответа.

– Да, мальчик. Потому что он принадлежит мне. Потому что он принадлежит нашему роду. А почему так?

На этот раз ответа не нашлось ни у кого.

– Потому что именно здесь в те незапамятные времена и произошло то роковое убийство. Именно здесь пролилась кровь Змея, бывшего настоящим Хранителем Стихий и истинным порождением собственной вселенной. Здесь. Земля напиталась его кровью.

Джилан даже наклонился и коснулся земли рукой, чтобы подчеркнуть важность своих слов.

– Хорошо, предположим, но я… – Мир замер, вдруг осознавая то, что до него пытались донести. – Вам с Эвитой пришла в голову мысль пролить здесь же кровь моего наследника? И у вас обоих хватило ума надеяться, что это вернет вам власть над стихиями? Вернет вам вторую ипостась и сделает вас Хранителем?

Ника притянула мягко переливающуюся сферу к себе в инстинктивном стремлении защитить свое дитя. Джилан молчал.

– Почему бы тогда не пролить кровь самой Эвиты? – мрачно поинтересовался Мир. – Она такое же противоестественно-искусственное существо, как и я.

– Мы пробовали! О, мы пробовали. Однако она – не Хранительница. Это ничего не меняет. Она случайный плод любви прежнего Мира и приблудной девицы, и вселенная ее не замечает.

Мир отступил и воззрился на Джилана с отвращением.

– Вы оба сошли с ума, – констатировал он. – Пара безумцев, решивших, что они постигли истину и способны изменить устройство вселенной. Вам не хватало для этого самой малости – погубить беззащитного ребенка. Нет, я не поверю, что моя сестра могла быть в этом замешана, вы наверняка обманули ее!

Словно нарочно, именно в этот момент на вершине появилась, тяжело дыша, и сама Эвита: потеряв из виду малыша, она, очевидно, карабкалась наверх, как самый простой смертный. Взгляд, который она кинула на Джилана, сказал Миру все: он мгновенно понял, что связывает этих двоих.

– Белокурое дитя, рожденное из точно такой же сферы, как эта, – сказал он сестре, указывая на светящееся «яйцо», – дитя, выросшее у меня на руках, думал ли я, что доживу до дня, когда пожалею о твоем рождении? Пожалею о том, что оберегал и баловал тебя как единственное родное существо? О, ты воистину гомункул, Эвита, насквозь искусственное создание, которому неведомы никакие чувства человеческого сердца!

Эвита вздрогнула, словно от пощечины. Джилан поднялся на ноги, будто желая защитить ее от хлестких слов брата, и схватил ее за руку.

– Но, Мир, мы же… – возопила Эвита.

– Оправданий здесь нет и быть не может. Безумцы неподсудны, их наказывает сама жизнь. Ника, Дар, пойдемте.

Джилан с видом собственника привлек к себе дрожащую Эвиту.

Дар стал поворачивать зеркало, чтобы нацепить его на спину, и в отражении на миг мелькнуло перекошенное от ненависти лицо Ники. «Надо же, – успела подумать она, – я и не подозревала, что смотрю на Джилана и сестрицу Мира вот так! Что у меня вообще может быть такое злое лицо. Хотя они, безусловно, заслуживают худшего…»

В следующий миг она вверх тормашками обрушилась во тьму – ее будто столкнули вниз с вершины горы, но ведь она стояла далеко от края, и куда мог деться свет? Раздался глухой удар, однако никто, кроме Ники, его, кажется, не услышал.

И вот она уже смотрит на все происходящее со стороны. Джилан нежно обнимает рыдающую Эвиту. Мир с невозмутимым, холодным лицом отвернулся от них, и остается только гадать, что сейчас творится в душе Хранителя, обязанного оставаться бесстрастным. Рядом с ним парит в воздухе невредимая сфера, и от нее исходят лучи, заметные даже в ярком солнечном свете. В сфере спит крошечный мальчик.

А рядом со сферой стоит она сама, Ника, в джинсах, блузке и кроссовках, с волосами, заплетенными в косу, стоит и оглядывается с торжеством в глазах, полных злобы.

«Зеркало! – в ужасе выдохнула Ника. – Копия! Я контактировала с ней слишком близко и слишком долго, переживала слишком бурно и напитала ее жизненной силой прежде срока! И она заняла мое место!»