Невеста проклятого (СИ)

— Росья, Росья проснись! Ну же, просыпайся! — кто-то тряс её настойчиво, вызывая всплеск тошноты и боли, она поморщилась, застонала и дёрнулась, пытаясь вырываться из сковавших её чужих рук. Не понимая ничего, она забилась в постели, что пойманная птаха, ощущая, как жар тягучей, раскалённой, что сплав железа, волной прошёл вдоль всего тела, обездвиживая и заковывая в огненную твердь.

— Всё хорошо, тише, родная, тише. Это я, Дарко, — продолжал вливаться в воспалённое сознание чей-то голос.

Росья замерла, и сквозь туман пробилось запоздалое узнавание. Но тут же в голову вклинился и встревоженный голос Руяны.

— Не могла растолкать Росью, всё бормотала она себе что-то под нос, я сначала думала, что худое снится, а как она кричать стала, так тут же вскочила. Пощупала лоб, так и обмерла, что к калёному железу прижалась, — всхлипнула девка. — Она мне ещё с вечера тревогу в сердце зарождала. Видела же, что не всё ладно.

— Руяна пере… — Росья не договорила, приступ сухого горького кашля взорвал грудь, продрав железными крюками горло. В ушах зазвенело, будто в колокол, отзываясь резью в затылке.

Дарко, что сидел рядом на её постели, попытался её приподнять, да только не вышло ничего. Руки и ноги сделались будто ватными.

— Так, — поднял он взгляд на чернавку, — собирай вещи. Её нужно к лекарю.

— Да где лекаря-то разыскать? На дворе ночь!

— Здесь не разыщешь, — ответил он твёрдым, но всё же сжатым беспокойством голосом. — В город поедем прямо сейчас.

Росья сглотнула, жадно хватая ставший скудным воздух. Всё тело её продрала резь, и не то, что говорить, но шевелиться было невмочь.

Дарко сдёрнул с неё одеяло, которое в самом деле казалось неподъёмной ношей и встал.

— Сейчас вернусь, — сказал он.

Росья видела сквозь влажную пелену, как Дарко ушёл.

С каждым вздохом Росье делалось хуже, стоило ей закрыть глаза, как она проваливалась в чёрную бездну и вздрагивала, боясь встретиться с тем незнакомцем из своего сновидения, что был соткан и из камня и пыли. Чувствуя, как Руяна проводит по лицу и шее влажным и холодным полотном, от чего ей делось хоть на немного, но легче, снова погружалась в беспамятство, будто в лёд, оказывалась неизвестно как на вершине скалистого берега, в одиночестве, окутанная полупрозрачным облаком влажного тумана.

Так она пребывала в бреду, казалось, долго, но, когда в сознание протолкнулся шум, Росья поняла, что с того времени, как ушёл Дарко, прошло всего ничего. Вынырнула из недр небытия окончательно, но глаз так и не смогла открыть. Чьи-то сильные руки осторожно подхватили её.

— Держись за меня, Росья, — услышала она мягкий, как воск, голос Дарко и успокоилась, перебарывая плескавшуюся тошноту, подчинилась, обвив руками его шею, уткнулась носом в грудь. Тут уж совсем было не до стеснения.

— Держись… — шепнул княжич, обращаясь к ней.

Росья, разлепив влажные и непомерно тяжёлые ресницы, увидела хмурящиеся глаза княжича. Дарко был весь напряжён, верно, много хлопот она причинила своим недугом.

Они быстро миновали лестницу, распахнутые двери, наполненную людьми горницу. Она гудела, как короб со встревоженными пчёлами, так и казалось, что стены дрожат от без конца хлопавшей двери, топота множества сапог да грудных голосов. Когда они вышли на крыльцо и спустились под серое тяжёлое небо, которое было так низко, что чудилось, будто задевает коньки изб, Росья поняла, что уже утро. Завернуться бы в покрывало и оказаться в родной Елице под боком матушки и отца, но этого верно уж никогда не случится. Дарко бережно уложил её в телегу, в расстеленные шкуры укутал.

— Всё будет хорошо, — заглянул он ей в глаза.

Росья только и могла едва кивнуть. Руяна уселась рядом с девушкой, но старалась попусту не тревожить её, только поглядывала озадаченно и испуганно.

— Освяти, Ярило, спали хворобу, здоровья принеси, Ярило… — шептала всё она молитву. Росья увидела среди гридней, что были уже в сёдлах и ждали на улице, волынянина. Полад, задирая подбородок, вглядывался в хмурое, налитое свинцом и моросящее мелкой крупой небо. Неловко сделалось, что пришлось всех так скоро потревожить, не дав и передохнуть, отоспаться. На передок телеги поднялся возничий, Росья не смогла его толком разглядеть.

— Вези осторожно, — наказал строго Дарко, тоже поднимаясь в седло вороного мерина.

Мужик, ухватившись крепче за вожжи, цокнув языком, дёрнул поводьями. Телега скрипнула и тронула с места, покатила по дороге. Росья глянула на Руяну, на которой и лица не было.

— Не переживай так, — попыталась рассеять её хмурость.

Та только ещё больше насупилась.

— Сколько помню, никогда тебя так не прихватывало.