Невеста смерти

Он не мешал, когла она сумела где взглядом, а где и окриком, за пару дней привести в чувство его солдат и фактически возглавить гарнизон. Порций был сам потрясен, как эти двое столичных офицеров, молодые парни, сумели вывести всех здесь из сонного отупения и заставить воевать — собственно, для этого гарнизон тут и стоял.

Когда Хель и Дарий привели отряд из рейда, почти не потеряв бойцов, да еще и захватив пленников, которые вывели их на следующую банду — Порций удивился и напился. А дальше напивался без удивления.

Гайя потому и обрадовалась Марсу, что уже давно они с Дарием решили, что ей надо в интересах империи брать командование на себя, а Дарий был готов сопроводить Порция в Рим, чтобы отдать под трибунал — ведь именно благодаря его попустительству свилось такое змеиное гнездо под самыми дверями Римской империи.

Немного отсидевшись и успокоившись, Гайя все же решила пойти помыться — въевшийся в кожу мелкий песок до кровавых ссадин стер нежную кожу бедер и под ее тяжелыми, затянутыми плотной тканью грудями, которые она тщательно стала прятать еще перед посадкой на корабль, твердо решив больше никому и никогда не показывать, что она женщина.

Она приподнялась, но почувствовала, что сил нет. Да и Марс бродит где-то неподалеку, и, если на остальных солдат ей было наплевать, то снова показываться ему на глаза в таком виде она почему-то не захотела — и сама удивилась себе. «Неужели его мнение мне небезразлично? Да ему же плевать на тебя, дурочка ущербная! У него красавица жена в Риме. А ты кто? Ободранная, тощая, рука и та гноится… Гадость… Все, забудь о нем. Мыться и спать. Отсыпаться. А там отправить Порция с Марсом в Рим, и вообще забыть обо всем, кроме дела. И давить поганцев прямо в их гнезде, как гадючат. А там, может, стрела и успокоит» — думала она.

Выглянув из палатки, подозвала караульного и попросила принести ей сюда побольше воды — во всех ведрах, какие он найдет. Она не боялась налить воду прямо в палатке — она все равно стояла на песке, и вода уходила бесследно.

Спартовые осмоленные ведра появились очень быстро, и она, превозмогая усталость, тщательно вымылась, с наслаждением избавляясь от конского запаха, которым пропиталась за эти дни, и слоя пота пополам с коричневой пылью. Воды было так много, что она напоследок несколько раз окатила себя с головы до ног, чувствуя, как наполняется влагой ее пересохшая кожа.

Наконец, девушка вытянулась на свернутом запасном, выстиранном перед рейдом плаще. Она лежала полностью обнаженная, потому что в остатках воды выстирала тунику и сублигакулюм и развесила их на веревках, поддерживающих изнутри палатку. В случае тревоги она успеет быстро одеться — проверено не раз.

Из последних сил она все же перевязала руку чистым бинтом и даже приложила мазь — рука ей еще нужна была в бою.

Во сне она снова увидела Дария — его серые смеющиеся глаза над своим лицом, его умелые руки.

— Дарий, ну разве так можно? — воспротивилась она тогда, когда он предложил ей впервые помыться в палатке, которую они делили на двоих.

— А что такого? — удивился он. — Ты же моешься вместе со всеми, и ничего. А тут и сблигакулюм можешь скинуть.

Он обдал ее полным восторга взглядом, как будто и не было за плечами трехсуточного рейда по пустыне, и прибавил заговорщицким шопотом:

— И складочки потайные все свои промоешь. А?

— Что ты несешь? — вытаращилась она на друга, от которого такой вольности не ожидала.

— Несу? Воду. Нам с тобой, моя красавица Гайя.

— Красавица! Нашел красавицу, — горько усмехнулась она, проведя рукой с въевшейся под обломанные ногти чернотой по почти наголо, как и у него, обритой голове. Это тоже была идея Дария, успевшего до когорты спекулаторум повоевать в здешних краях.

— Гайя, ты и правда красавица! А египетские царицы тоже, кстати, голову брили. Они парики носили.

— Все-то ты знаешь! — усмехнулась она, но признала, что такое мытье гораздо удобнее и приятнее, чем на глазах у всего гарнизона, так и не понявшего, парень она или девушка. Да и не гадавшего особо — не бывает же таких римских девушек, обритых наголо и скачущих на диких лошадях за бандитами.

Они помогли друг другу содрать с себя многодневный пот, покрывавший их тела липкой коричневой грязью, причем Дарий откровенно хулиганил и, пользуясь теснотой палатки и прикрываясь необходимостью помочь Гайе то отмыть спину, то и вовсе ягодицы, всячески норовил провести своей грудью по ее груди, соприкоснуться животами, размазывая по ним обоим нежную, густую пену местного мыла с одуряющим запахом троянды. Эти ощущения будоражили Гайю, несмотря на усталость.

— Гайя! Ты такая теперь чистенькая, — не унимался Дарий. — Так и хочется тебя всю обцеловать, как приносящую удачу статую. Всю-всю, не пропуская ни единого куточка твоего прекрасного тела.

Он прижал ее к себе, такой же отмытый дочиста, влажный от прохладной воды и тоже полностью обнаженный. Стал целовать губы, продвинулся к уху, спустился по шее. Она сначала вяло протестовала, а затем ее тело стало невольно отзываться на его ласки.