Невеста смерти

Жажда знаний у некоторых членов гильдии обострилась до такой степени, что они ссорились из-за трупов и даже похищали их, раскапывая могилы. Когда тела нищих и шлюх исчезали с переполненных кладбищ, куда родственники умерших никогда не приходили, этого никто не замечал.

Старательно копируя схемы кровеносных сосудов на пергаментные свитки, Зикмунд думал о том, как обрадуется Маркета, проявлявшая почти пугающий интерес к этим проводникам жизненных токов.

Но на следующее после отвратительного случая с доном Юлием утро до пана Пихлера дошли новости, заставившие его спешно собраться домой.

– Похоже, к вам, в Чески-Крумлов, пожалует гость королевской крови, – обронил мимоходом магистр Вайсс.

Зикмунду понадобилось несколько секунд, чтобы в полной мере понять смысл сказанного, – с немецким у него все еще возникали затруднения.

– Гость? – переспросил он.

– Внебрачный сын Рудольфа, безумный бастард, станет в ближайшее время новым хозяином крумловского замка и поселится во дворце.

– Но ведь Рожмберки живут там веками!

– Им нужно императорское золото, – объяснил герр Вайсс. – А вы получите королевского бастарда. Мне неприятно сообщать вам столь печальную новость, поскольку этот юнец – далеко не подарок. Грязный распутник и пьяница. В Праге, когда станет известно, что город избавился от него, люди будут всю ночь гулять на Староместской площади. Надеюсь, несчастному обеспечат надежную охрану, иначе женщины – да и мужчины – Чески-Крумлова не смогут чувствовать себя в безопасности.

Магистр наклонился и, понизив голос, прошептал цирюльнику на ухо:

– Я слышал, что прошлым вечером он совокуплялся со шлюхами прямо на улице – только ради того, чтобы дурная слава о нем разнеслась по всей Вене.

Только теперь цирюльник понял, что его собеседник имеет в виду того самого юного варвара, который накануне набросился с ножом и едва не убил собственного слугу. Он, наверное, и убил бы его, если б не вмешательство Пихлера, стараниями которого несчастный остался жив.

– И этот дьявол приедет и поселится в Чески-Крумлове? Да как же так? – возмутился Зикмунд. – Я уведомлю власти, и мы поднимем такой шум, что нас услышат даже глухие!

Вайсс лишь печально улыбнулся своему протеже.

– Можете шуметь, можете выть, как собаки на луну, но цвет лунного света от вашего воя не изменится. – Магистр наклонился еще ближе. – Наш император и сам не совсем в себе. Хотя об этом все знают, мне за такие слова вполне могут отрубить голову… И все же наш Рудольф – скорее меланхолик, чем холерик. А вот в его сыне преобладает желчь, и ему следовало бы проводить кровопускания – ради избавления от опасного гумора и защиты горожан.

– Я должен вернуться домой, – пробормотал Пихлер, осторожно закрывая драгоценную книгу Клоуза и закрывая ее на застежку. – Нужно незамедлительно предупредить город.

– Пожалуй, что так. Жаль, что вы не можете сейчас сосредоточиться на работе. Я многое хотел вам показать. В частности, познакомить с процедурой прижигания, которая может спасти много жизней… Рассказать о том, как важно хранить хирургические инструменты в надежном месте, подальше от зловоний и остриженных волос, способных испускать собственные дурные гуморы…

– Хирургическими инструментами я пользуюсь только для хирургии и храню их в дубовом ящике. Этим занимается моя дочь. А парикмахерские бритвы и ножницы держу на отдельном подносе. Одни никогда не смешиваются с другими, как мясо с молоком у еврея.

– У вас хорошее чутье. Говорят, волосы обладают собственной силой, как доброй, так и злой. На вашем месте я бы сжигал их или закапывал, чтобы ваша дочь не притронулась ненароком.

– Спасибо за совет, – сказал Пихлер, собирая в мешок вещи и записи. – Постараюсь вернуться следующим летом, если накоплю денег на поездку.

– Нет, приезжайте раньше. В конце января королевский врач Ян Есениус проведет первое публичное препарирование трупа. Ожидается около тысячи зрителей со всего света. Друг мой, соберите кроны для этого путешествия!

– Здесь, в Вене? – удивился цирюльник.

– Нет; по распоряжению короля Рудольфа оно пройдет в Праге.

Глава 7. Утопленные блохи

Расположившаяся на берегу Влтавы, в тени Рожмберкского замка, баня напоминала гриб, выросший на корнях гостеприимного дерева. Заглядевшись на замок с его высокими окнами и красочной башней, высокий мужчина в одеждах из итальянского шелка и тонкой шерсти невольно сбавил шаг перед Банным мостом. Взгляд Якоба Хорчицкого, придворного врача, имперского алхимика и смотрителя королевского сада, сбежал по дворцовой стене к бледно-желтой бане внизу.

Она осталась именно такой, какой запомнилась ему с далекого детства. Иезуиты считали ее гнездом порока, местом, где жители городка сообща, отбросив скромность, принимали горячие ванны.

Якоб улыбнулся, вспомнив увещевания и предостережения иезуитов. Состоя теперь на королевской службе, он вернулся в родные места, к тому же треклятому, богомерзкому заведению.