Невеста смерти

Вольфганг кивнул. Доктор Мингониус пользовался при дворе большим уважением и имел репутацию почти столь же высокую, как и польский врач Ян Есениус. Единственным его недостатком была привязанность к супруге и семье, и ему, конечно, не захотелось бы оставлять их в Праге на время лечения королевского внебрачного сына.

– Я позабочусь о том, чтобы доктор Мингониус занялся доном Юлием, – сообщил министр. – А пока я уже отправил Якоба Хорчицкого в Чески-Крумлов с заданием подобрать прислугу и подготовить замок к приезду вашего сына. Он будет на месте самое позднее завтра, осмотрит дворец и выберет комнаты, подходящие для размещения дона Юлия. Нам еще предстоит определить затраты и расходы, а также стоимость покупки для королевского казначейства. Хорчицкий подготовит полный отчет.

– Хорчицкий? Мой ботаник?

– Да, ваше величество, наш императорский аптекарь. По счастливому совпадению, доктор родился в Чески-Крумлове и рос в тамошнем монастыре иезуитов. Он присмотрит за всеми приготовлениями и порекомендует надежную прислугу. Хорчицкий говорит на их диалекте и имеет хорошие связи с Орденом иезуитов.

Рудольф пощипал нижнюю губу.

– Сделайте так, чтобы Хорчицкий не оставлял слишком надолго без внимания наш ботанический сад. Обеспечить цветение орхидей по силам только ему одному. Если б только он смог изобрести снадобье, способное исцелить моего сына от безумия! Да, и поищите того цирюльника, который спас жизнь слуги, – распорядился король, поднимаясь с трона. – Он защитил моего сына, не допустив его смерти на улицах Вены. Вознаградите его достойно.

Это распоряжение императора Вольфганг Румпф так и не выполнил – отыскать цирюльника, спасшего жизнь слуги дона Юлия, он не смог.

Между тем этим цирюльником был не кто иной, как Зикмунд Пихлер, отец Маркеты, который в тот же день оседлал лошадь и отправился домой, в Чески-Крумлов.

Отвратительный эпизод с доном Юлием лишь укрепил его в желании как можно скорее покинуть Вену, на улицах которой насилие и разврат отдавались хохотом пьяниц и шлюх. Бывая здесь по несколько раз в год на протяжении многих лет, цирюльник до сих пор чувствовал себя чужим в этом городе. Мать воспитывала Зикмунда в строгом католическом духе, а его старшая сестра была настоятельницей женского монастыря Святой Клары, более известного как монастырь Бедной Клары из-за того, что поступавшие в него монахини принимали обет бедности. Жажда знаний влекла Пихлера в Вену, поскольку он хотел развить и усовершенствовать свои навыки и лечить еще больше больных, но ему была не по душе атмосфера непристойности и распутства этого города, неизменно вызывавшая у него отторжение. К тому же из-за его сильного чешского акцента венцы делали вид, что не понимают немецкий, на котором говорил Зикмунд, и грубо высмеивали его провинциальную чопорность и щепетильность.

Он мог бы не соглашаться, спорить, указывать на то, что ему принадлежит баня в Чески-Крумлове и что он сам не считает себя ханжой, а просто знает, какое поведение считается пристойным в бане и какое – на улице. Но Зикмунд Пихлер никогда и никому – а тем более чужестранцу – не признался бы, что является собственником такого заведения.

В этот раз поездка далась ему труднее обычного. Пришлось искать новое жилье, и доходный дом, комнату в котором снял Пихлер, хотя и находился неподалеку от гильдии, оказался намного хуже прежнего, где он неоднократно останавливался прежде, а жильцы его были грубее и куда менее благовоспитанны.

Услышав богохульство за столом во время завтрака, цирюльник перекрестился, что было встречено смешками со стороны других постояльцев. Ухмылки вызвал и его старомодный костюм, мешковатый и потертый, ясно выдававший глубокого чешского провинциала.

Тем не менее Пихлер стерпел насмешки, пусть даже лишь ради того, чтобы послушать выступление своего наставника, магистра Вайсса, на собрании Гильдии цирюльников и хирургов. Именно за ней, несравненной эрудицией Вайсса, он и приезжал в Вену, гонимый жгучей жаждой знаний.

Подходя к светлому, кремового цвета, зданию гильдии, Зикмунд испытывал примерно те же чувства, что и его сестра – при приближении к алтарю Божьему. Волнение подстегивало сердце, заставляя его биться быстрее и быстрее и гоня холодок по разгоряченной спине.

Магистр Вайсс пригласил Пихлера для изучения книги, своего рода Нового завета для посвятивших себя профессии цирюльника-хирурга. Он также расстелил свитки, наглядно представлявшие анатомию человеческого тела и пути движения крови. Знание эти были поистине бесценны. Английский парламент уже принял закон, согласно которому в целях продвижения медицинских знаний тамошняя гильдия получала четыре тела – специально отобранных и доставляемых тюремными носильщиками – каждый год. Бывали случаи, когда члены семьи совершали нападение на телеги, перевозившие тела их близких для препарирования. Тем не менее Генрих VIII отдал предпочтение науке, а его дочь, правившая ныне Елизавета I, оставила этот закон без изменения.