Невеста ветра

Слова вспомнились легко, но пела Эсме лишь в мыслях. Она неожиданно ощутила, как где-то в глубине сознания пробуждается старое-старое воспоминание – ворочается, точно донная рыбина. Целительница редко бывала на представлениях заезжих актеров, но моряцкие песни знала наизусть из-за мыслеобразов своих пациентов – в голове у моряка что ни мысль, то песня, и чаще всего – непристойная.

Но эта песня была необычной.

Взмывая к облакам,Доверясь парусам,Мы выбираем путь, не зная горя...

Едва сирринг коснулся губ Сандера, матрос преобразился и разом помолодел лет на десять. Он играл с закрытыми глазами и весь самозабвенно отдался музыке – куда только подевались неуклюжесть и робость?

В бездонной глубине,В прозрачной вышинеНа крыльях серых птиц летают наши души...

Мелодия вилась вокруг них – живая, свободная... и жестокая. Эсме не знала, отчего Сандер выбрал именно эту песню, но ей внезапно сделалось страшно. Она отчетливо ощутила, что по ту сторону полуживого корпуса дышит океан, опасный и равнодушный, а взглядфрегата вновь стал пристальным и весьма неприятным. Похоже, фрегат изучил ее мыслеобразы – и, изучив, счел недостойным противником. Эсме никогда раньше не чувствовала такого презрения, необъяснимого никакими причинами, – в Тейравене ее не любили, но все-таки признавали талант и временами жалели, а здесь... «Чего ты хочешь?» – спросила Эсме, но чуждость не ответила.

Музыка смолкла, и целительница вытерла украдкой внезапно проступившие слезы.

– Благодарю, – сказала девушка, с трудом найдя силы, чтобы скрыть истинные чувства. – Это было... прекрасно.

– Я не собирался вас так расстраивать, – матрос виновато вздохнул и укоризненно посмотрел на своего младшего товарища. – Что же ты? Забыл слова?

– Замечтался, прости. – Мальчишка и впрямь выглядел так, словно на некоторое время его душа воспарила за облака и оттуда взирала на океан. – Давай еще раз... – Он изменился в лице и вскочил. Эсме перевела взгляд на Сандера и увидела, что тот тоже посерьезнел.

– Простите. – Он спрятал сирринг и, к счастью, кланяться не стал. – Нас требуют на палубу. До встречи!

И оба исчезли так быстро, что Эсме даже не успела ответить.

Мы там, где звездный свет...

Отголоски затихшей музыки все еще бились о стены тесной каюты. Эсме недоумевала: отчего ей так страшно сделалось, когда зазвучал этот простой и милый, в общем-то, мотив? В этом тоже крылась какая-то тайна, и девушка невольно задалась вопросом – есть ли на борту этого фрегата хоть кто-то или что-то простое и понятное, без тайн и секретов.

Мы там, где неба нет...

Она опустилась на койку, закрыла глаза – и почувствовала, как каюта

схлопнулась.

Позднее Эсме не могла вспоминать этот момент без содрогания. Вдруг, в один момент, ей стало нечем дышать, вокруг сделалось совершенно темно, и в темноте приготовилась к прыжку чуждость.

Это было даже страшнее, чем тьма и ночные кошмары, поэтому...

...поэтому неудивительно, что девушка очнулась только на палубе.

Легкий ветерок тотчас взъерошил ее волосы. Эсме зажмурилась – после полумрака каюты солнечный свет казался слишком ярким – и подставила лицо ветру. Здесь, на открытом воздухе, давление фрегата ослабло, и она сумела восстановить контроль над собственными чувствами. Причина произошедшего осталась покрыта тьмой.

– Моя госпожа, – послышался знакомый голос. – Но вы же...

– Я уже вышла, Кузнечик, – ответила Эсме, решив не сообщать юнге, что ее, собственно говоря, выгнали

. Знать бы почему. – В каюте душно. Я не пленница на вашем корабле, поэтому могу делать, что хочу, так?

Мальчишка вздохнул.

– Ну, кто это у нас? – прозвучал – точнее, прорычал – новый голос. Чья-то тень заслонила солнце, и Эсме приоткрыла глаза. Над ее головой на фоне синего неба полоскались на ветру белоснежные паруса; где-то высоко перекрикивались матросы. Фрегат шел споро, над верхушками мачт кружились несколько чаек.

Перед Эсме стоял огромный, широкоплечий, длиннорукий и волосатый... гроган.

Целительница растерянно моргнула, словно неожиданное видение могло раствориться в полуденном мареве. Уж не перегрелась ли она? Или, может, помешалась? Гроган выглядел огромным, но ему и полагалось быть таким, а вот умного блеска в красных глазах и насмешливой улыбки ему не полагалось, это ей точно было известно.

Разве гроганы разумны?

Разве гроганы умеют говорить?!.

– Я так и понял, что капитан притащил на борт бабу... э-э... женщину, – пробурчал гигант, обращаясь к самому себе. – И разговаривать с ней запретил, это так. Но я взамен попросил, чтобы эта... женщина... носа из каюты не высовывала, потому как моя девочка волнуется. Того и гляди скинет кого в воду, кархадонам на съедение. Кузнечик, ты не передал капитану мои слова?

Мальчишка что-то испуганно пискнул, но к этому времени Эсме уже пришла в себя. Крылан, потом разумный гроган – следующим будет, вероятно, ручной кархадон?