Невеста ветра

– Ох уж эта профессиональная гордость! – капитан покачал головой. – Я так и понял, что вы к тому времени уже очень устали. К тому же смерть учителя – я понимаю, какая это потеря... – Он осекся. – Раненые гроганы, говорите? А отчего их было так много?

– Мне сказали, какой-то фрегат сошел с ума, и... – начала целительница, и тут лицо капитана сделалось очень суровым. Он перевел взгляд на дверь – та распахнулась.

За порогом стоял крылан.

– Ты об этом знал?

Человек-птица опустил голову, его крылья дрогнули.

– 

Узнал, когда мы уже были на борту.

– А, да, конечно, – магус растерянно нахмурился. – Так какой фрегат сошел с ума?

– «Морская звезда», – скучным голосом отозвался крылан. – Ребята слышали в таверне, что там уже больше полугода были неприятности... из Тейдена капитан никудышный, сам понимаешь, его и люди плохо слушаются. Э-э... короче, эти идиоты попытались поднять на борт бочонок звездного огня. Капитан, по-моему, нашей гостье не мешало бы отдохнуть, а?

– Да-да, ты опять прав, – выражение лица магуса снова изменилось – он словно надел новую маску. Эсме хорошо видела тревогу под напускным благодушием и веселостью. – Моя госпожа, не угодно ли будет вам пройти в каюту? Завтрак ждет... – Он ненадолго закрыл глаза, и босые ноги Эсме ощутили, как в недрах фрегата что-то заворочалось. – И я пришлю кое-кого, чтобы составить вам компанию. Ничего не бойтесь, Эсме...

В каюте, которая должна была стать домом Эсме на ближайшие несколько дней, ее уже ждал поднос с едой. Неведомый кок постарался угодить гостье: в глиняной миске лежал кусок мяса, которого хватило бы на троих. Рядом стояли две чашки, в одной был эль, в другой – вода. Целительница не успела даже притронуться к еде, как в дверь вновь постучали.

– Прощу прощения. – Капитан надел темно-зеленую куртку поверх рубашки. Эсме вдруг показалось, что она слышала раньше о пирате, который всем прочим цветам предпочитает зеленый.

– Я тут кое-что принес, – магус протянул аккуратно перевязанный лентой пакет.

– Что это? – насторожилась целительница. Выражение лица у капитана было странное – он смотрел прямо перед собой, словно не видя ее.

– Одежда, – произнес он ровным голосом. – Возможно, наше путешествие окажется более длинным, чем планировалось изначально, а женщине нелегко без сменного платья. Примите, прошу.

При мысли о том, откуда могла взяться на фрегате женская одежда, целительница густо покраснела. Он хочет, чтобы она надела это? Отчаянно захотелось поинтересоваться, нет ли там внутри красных чулок, но что-то в лице капитана остановило Эсме от этого опрометчивого шага. Она со вздохом приняла пакет и, когда магус откланялся, развязала ленту.

Внутри было очень красивое шелковое платье, тонкая нижняя рубашка и кружевная шаль, все – фиалковогоцвета.

«Она любит фиалки?»

Одежда пахла лавандой и слегка пожелтела от времени. Эсме мало что понимала в моде, но фасон платья вызвал в ее памяти полузабытые воспоминания десятилетней давности. Такое, только алого цвета, было у ее матери... в другой жизни.

– Кому же ты предназначалось? – тихонько спросила она, сметая с фиалкового шелка невидимые пылинки. Платье, конечно, не ответило, но зато усилилось ощущение взгляда– сразу со всех сторон, – да и пряный запах стал заметней.

Фрегат присматривался к гостье.

«Гостье? – Эсме, грустно улыбнувшись, взобралась на койку с ногами. – Кажется, я больше похожа на пленницу...»

Времени для того, чтобы обдумать свое положение, было предостаточно. Она отщипнула кусочек от предложенной щедрой порции, выпила воду – а потом и не заметила, как задремала.

...в ночи пожар полыхает так, что глазам больно смотреть.

Ты стоишь, растерянно опустив руки, и не знаешь, что делать. Ты еще не поняла, что произошло, тебе отчаянно хочется, чтобы все это оказалось сном, просто кошмарным сном – а завтра ты проснешься в своей комнате от дующего в окно бриза.

Но этого не будет.

– Во всем виноват твой брат, – говорит черный человек. Он стоит рядом, высокий, огромный. Ты так усердно вытравливала всякое воспоминание о нем из своей памяти, что теперь даже во сне видишь одну лишь темную фигуру, у которой нет лица, а его холодный и безжизненный голос мог бы принадлежать мраморной статуе. – Ему не следовало приносить домой свой улов...