Невесты Аллаха; Лица и судьбы всех женщин-шахидок, взорвавшихся в России

Вот они, ее девочки, такие беззащитные, с полуоткрытыми ртами, с изуродованными пулями лицами. И Айман, и Коку.

— Газ, да? — спрашивает она меня, указывая на открытые рты. — А тела их вернут, чтобы похоронить? А почему они их убили? Зачем убили? Всех-убили?

Все она знает, и про газ, и про расстрелянных дочерей. И про то, где они были. И куда собирались.

Вот она, прорывающаяся плотина. Сжатой в кулак боли. Отчаяния. Страха.

— Кто их предал, Хеда? — тихо спрашиваю я.

Она закрывает лицо руками.

— Расскажите, какие они были. Ну, там, в другой жизни, до этого.

Она начинает говорить. Про Айман, нелюдимую и замкнутую, которая до 28 лет сидела дома, выходя только на работу в швейное ателье. Про то, как они жили в Ростовской области, как держали баранов, как переехали сюда, в родную Чечню, где им дали этот дом — «поближе к городу». Но и здесь продолжали трудиться не покладая рук, потому что они — рабочая семья.

Ни Коку, ни Айман не могли выйти замуж. Но «девочки они были хорошие, мать во всем слушались (вот, значит, как!), по хозяйству помогали».

Маленькое отступление: и Коку, и Айман за двор особо носу не показывали еще и потому, что… не совсем здоровы были. В местной больнице мне сказали, что о них все расскажет невропатолог, «они по его части». В больнице их все знали. И когда я спросила про них, то нарвалась на грубые слова — «истерички проклятые».

У Айман дела были совсем худы. После «Норд-Оста» из астраханской психлечебницы пришел запрос, не их ли пациентка числится в списках «террористов».

Она. Та самая, которую мучили сильные головные боли и беспричинные истерики.

А у Коку были проблемы с легкими. Вот и сидели они обе дома, с матерью, потому что их никто не брал замуж. В 28 лет в Чечне не вышла замуж — значит, записывайся в старые девы.

Несчастные женщины. Не совсем здоровые. С бесперспективной личной жизнью. Что ждало их?

И вот их находят люди из джамаата. Им говорят, что они — высочайшее творение Аллаха на земле, их берут в жены. Коку — парень из дагестанского джамаата, Айман — из грозненского. Они теперь не одни, они часть общины, где все друг другу братья и сестры. Их любят. Уважают. Признают.

Реальность — разбитая, неприкрашенная, с сильными головными болями, отсутствием мужа и детей, простого женского счастья — обретает смысл.

Она наполняется Сунной и Кораном, молитвами и уверенностью в каком-то особом предназначении на земле.

Осенью 2002 года психически нездоровая Айман и мучающаяся легкими Коку узнают об этом предназначении.

Они должны остановить войну. Войну на родной земле, которая выпила все соки, которая замучила, умыла кровью каждого.

Тут надо немного оговориться. Согласие участвовать в этой спецоперации сестры дали по разным причинам.

Коку была вполне вменяема, вполне нормально выглядела, она, в конце концов, недавно вышла замуж. Она согласилась на этот рискованный поход из-за денег. Она обсуждала это и с мужем, и с матерью. В конце концов, деньги были весьма немалые, и это был единственный шанс устроить жизнь по-другому. Уехать в Турцию или Азербайджан, купить там жилье, отложить какую-то сумму и жить себе тихонечко в свое удовольствие.

У Айман все было по-другому. Во-первых, ее уговорила мать. Во-вторых, она была нездорова. Ей, как женщине неуравновешенной, нужны были враги — те, кто виноват во всех бедах и кто должен понести наказание за это. Это вам объяснит любой психиатр.

Ей нужны были и друзья — для внутренней самозащиты. Айман очень важно было чувствовать себя КЕМ-ТО. Быть среди единомышленников, союзников, у которых есть общая цель, идея. Не забудем, что ваххабиты в Чечне ведут подпольный образ жизни. Они все — часть единого целого. И знание того, что они не одни, помогает им выжить в этом сложном мире человеческих взаимоотношений.

Ей важно было знать, что они — несчастные — будут счастливы в другом мире. А те, кто жирует и празднует здесь, — будет проклят там, так говорил ей учитель. А лучше, если он и здесь пострадает. Также, как она…

Вы понимаете? Айман нужно было куда-то излить свою агрессию. Кому-то отомстить за свою серую жизнь. Именно о ней будут вспоминать заложники как о самой агрессивной и злой женщине, впадающей в истерику при виде… нежного и трогательного отношения мужей-заложников к своим женам-заложницам.

Ее агрессия не объясняется одним лишь сумасшествием. Я не могла в это поверить, когда узнала. И не могу проверить и сегодня. Это знает только Хеда Хаджиева и патологоанатомы.

И Коку, и Айман были… беременны. И поэтому Айман просто сходила с ума там, в зале ДК, зная, что эти — выйдут, а она, и муж ее, и ребенок — обречены. Все только начиналось и уже должно было погибнуть!

Как больно, как страшно было им в последние часы перед штурмом, когда уже почти все понимали, что надежды нет.

Как жестоко обошлись с ними — и с Коку, и с Айман! Их взяли в жены, сделали им детей — и отправили на «Норд-Ост».

Умирать.

Дали надежду — и отобрали.

Они же не могли и подумать, что их так обманут свои же джамаатчики: им обещали выход.