Невиданные чудеса Дивнозёрья

— Ты не такой, как другие дивьи люди, — задумчиво произнес пес. — Я был неправ, ты вовсе не глуп. Скорее безрассуден. Но это обычно с возрастом проходит. Хорошо, а что ты будешь делать, если я скажу, что не хочу дружить с тобой? В дружбе с людьми нет никакой пользы!

Яромиру было обидно слышать эти насмешливые слова в своей голове — тем более, что сказаны они были голосом, похожим на Радмилин (странно, почему? может, перед ним был не пес, а псица?), — но он все равно ответил вежливо:

— Тогда передайте мое предложение вашим соплеменникам. Вдруг кто-то считает иначе? Я буду приходить сюда каждое утро и ждать.

— Надолго ли хватит твоего терпения? — фыркнул симаргл.

— Испытай меня! — Яромир сжал кулаки.

— Ну что ж, посмотрим!

Пес улетел, а мальчик вернулся домой окрыленный. Теперь, помимо веры, у него была еще и надежда, которая не угасла ни спустя неделю, ни спустя месяц, ни спустя даже полгода бесплодного ожидания…

* * *

В один из дней белоснежная псица (теперь Яромир был уверен в этом) снова прилетела. По морде было видно, что та очень расстроена.

— Что-то случилось? — Мальчик выложил перед ней угощение, но гостья даже не взглянула на мясо.

— Мой младший сын сломал крыло, — нехотя призналась она. — Теперь он никогда не сможет летать. Ах, какая жалкая судьба его ждет!

— Но дивьи люди рождаются и живут бескрылыми и все равно проживают долгие, полные приключений жизни. — Яромир попытался ее утешить, но, кажется, сделал только хуже.

Псица, опустив голову, горестно заскулила:

— Его жизнь не будет долгой. По закону нашего племени симарглов, потерявших крылья, убивают. Это считается лучшей долей, чем больше никогда не увидеть неба.

— Ну и глупцы! — Яромир так разозлился, что даже невольно повысил голос. — А вдруг его можно вылечить? Я однажды нашел птичку-зоревку со сломанным крылом. Немного зелий, немного магии — и она снова смогла летать.

— Неужели дивьи люди такое умеют? — восхитилась псица. — Эй, а ты не обманываешь меня?

— Зачем бы мне? — удивился Яромир. — Думаешь, я хочу заполучить себе симаргла всеми правдами и неправдами? Я скажу так: это и впрямь моя заветная мечта. Но могу поклясться, что, если мне удастся выходить твоего сына, я верну его тебе. Если, конечно, он сам не захочет остаться.

И белая псица, шумно втянув воздух розовым носом, молвила:

— Что ж, да будет так. От судьбы все равно не уйдешь, но и отказываться от ее подарков не следует. Жди, я принесу его.

* * *

Маленький угрюмый щен со сломанным крылом разговаривать с Яромиром не хотел. А может, еще не умел, кто знает? Пушистый, толстолапый, с черным носом — он был бы похож на медвежонка, если бы не белоснежный мех.

До дома Яромир донес его на руках. А когда попытался подвязать крыло, щенок недовольно заворчал. Пришлось отвлечь его лакомством.

— Плохо дело, — сказал отец, увидев рану маленького симаргла, а мать добавила:

— Все бесполезно. Он никогда не сможет летать.

Но Яромир не сдавался.

А спустя три дня к нему пришла Радмила со склянкой в руке.

— Смотри, — ее голубые с прозеленью глаза светились гордостью, — я сварила целебное зелье. Оно обязательно поможет!

Всего спустя неделю мать с отцом тоже присоединились к ним. Они таскали домой всякие разносолы, от которых, по словам мудрых людей, быстрее срастались кости, обустроили для маленького симаргла удобную лежанку с пуховыми одеялами. Отец даже привел лекаря из царских палат, чтобы тот осмотрел малыша.

А Яромир в те дни понял, что веру и надежду можно не только хранить в своем сердце, но и дарить окружающим. Сначала, например, в тебя никто не верит, но ты все равно делаешь, что должно, и не сдаешься. А потом проходит время — глядишь, а ты уже не один, потому что твоя вера передалась окружающим и они понесли ее дальше. Наверное, именно так и происходят настоящие чудеса?

* * *

Шли дни. Щенок рос, его лапы вытянулись, мягкий пушок сменился на взрослую шерсть, а ребра раздались вширь. Он по-прежнему не разговаривал ни с кем из дивьих и вообще в основном ел и спал, лишь иногда (очень неохотно) позволял Яромиру почесать его за ухом и все с тоской глядел на носящиеся в небе стайки рогохвостых ласточек, а ночами порой выл на луну.

— Скучаешь? — говорил ему Яромир, присаживаясь рядом. — Ничего, ты обязательно полетишь. И однажды вернешься к своим сородичам. Главное — не сдавайся!

Тогда щенок переставал выть и тыкался черным носом в его ладонь, будто бы благодарил за поддержку.

А крыло, как ни странно, и впрямь срослось. Только маленький симаргл почему-то не полетел…

Яромир едва не плакал: ну как же так! Лекарь же сказал, что все в порядке!

— Почему ты не взлетаешь? Ну?! Маши вот так!

Он пытался помочь щенку расправить крылья, но тот лишь жался к его ногам и смотрел таким затравленным взглядом, что сердце обливалось кровью.

— Я думаю, он забыл, как летать, — вздохнул отец, глядя на бесплодные усилия сына. — Говорят, такое случается. Сперва не мог, а потом не захотел.