Невиданные чудеса Дивнозёрья

Тайка тихонько прыснула в кулак, но смеяться в голос не стала, чтобы не подрывать авторитет Пушка. Сам умничает — сам пусть и объясняет.

У неё в голове уже крутились идеи, какие цвета Венику пойдут да какой узор выбрать — чтобы вязать было несложно. Приятные мысли, предпраздничные хлопоты. Всё-таки молодец Пушок, что такое дело затеял!

* * *

А вы замечали, что декабрь всегда пролетает незаметно? Вроде только начался, а — оп — уже двадцатые числа и праздник на носу. А перед праздниками, как водится, куча дел…

Но уж к Тайному Санте Тайка всё-таки подготовилась заранее. Свитерок для Вениамина удался на славу — она сама не ожидала, что так здорово получится. И тепло, и нарядно. Перед походом к Марьянке Тайка упаковала его в подарочную бумагу. А ещё взяла кастрюльку с салатом и коробку шоколадных пирожных.

Когда они с Пушком и Никифором — все румяные с мороза — ввалились в заброшенный дом, там от гостей уже яблоку было негде упасть. И все такие счастливые, с горящими глазами. А под ёлкой — куча подарков!

— Наконец-то! Только вас все и ждали! Опять какаву пили, что ли? — Не дожидаясь ответа, Марьяна хлопнула в ладоши, и раздача праздничных «слонов» началась.

Веник пришёл в восторг и сразу же надел свой подарок. Тайка не ошиблась: бордовый и серый были ему к лицу. Ну, то есть к морде.

Для Пушка кто-то сшил одеялко из заплат: рыжих, коричневых и жёлтых — под цвет его шёрстки. Никифору досталась резная кружка для кваса. Ночка крутилась у зеркала, рассматривая новенький кулон с её именем. Жорка ел пахучие фрикадельки, увлечённо шурша фольгой…

Тайка добралась до ёлки чуть ли не последней, с замиранием сердца распаковала свою коробочку, и… ничего, представляете? Пусто. Никакого подарка. Ну что за глупые шутки?!

Наверное, она всхлипнула слишком громко, потому что Пушок тут же подлетел.

— Что случилось?

— Ничего. — Тайка сглотнула комок в горле. — Мне подарили пустую коробку.

— Не может быть! — ахнул коловерша. — Наверное, твой подарок украли!

— Зачем бы? Тем более тут все свои…

— Спокойно! Детектив Пушок тебе поможет! Тем более у меня есть главный подозреваемый.

— Кто?

— Жорка! Он вечно жрёт что-нибудь не то. Пойдём, допросим его.

* * *

— Да не копался я под ёлкой! — скрипуче возмутился Жорка в ответ на Пушковы обвинения. — И подарков не ел. Ну, окромя своего собственного.

Но главный детектив Дивнозёрья был непреклонен:

— Чем докажешь?

— А ты понюхай, — Жорка подставил лоснящуюся морду. — Чуешь? Фрикадельками пахнет. А чужими подарками не пахнет.

— Но мы ведь не знаем, что было там внутри. Может быть, тоже фрикадельки?

— Тогда бы и коробка ими пахла, а не картонкой.

— Он прав. Да и зачем кому-то дарить мне фрикадельки? — покачала головой Тайка. — Я и сама их приготовить могу.

— А я знаю, кто виноват! — вдруг выпалил Жорка. — Это Сенька! Ему поручили подарки разложить. Нашли кому! Все ж знают, что он не-благо-надёжный.

— Сам такой! — домовой Арсений выбрался из-под ёлки. С его плеча игриво свисала ленточка серпантина, на голове красовалась новая валяная шапка, почему-то надетая цветочком назад. — Мне чужого не надоть! Своего добра хватает.

— Не верю, — Пушок погрозил ему когтем. — Не ты ли у нас однажды ложечки спёр? Было ведь дело, а?! А ну, покажь, что у тебя в карманах!

— Не покажу! — Сенька выпятил нижнюю губу. — Но не потому, что скрал, а потому, что поклёп твой зело обидный.

— Ага-а! Тая, вяжи преступника. Сейчас мы из него твой подарок вытрясать будем.

— Печным застенком клянусь, не брал! — Сенька ударил себя кулаком в грудь (говорят, для домовых нет клятвы серьёзней). — Ложечки — то дело прошлое. Тогда да, был виноват. Извинился. Исправился. А кто старое помянет, тому глаз вон!

— Тая, он нам ещё и угрожает! — Пушок всплеснул крыльями.

Тут уже и музыка стихла, остальные гости перестали веселиться, прислушались. В толпе послышались шепотки:

— Ох, всыпать бы энтому Сеньке.

— Да-да. Шоб знал!

— И как только рука поднялась нашу ведьмушку обокрасть?

— Что деется-то, люди-нелюди добрые! В родном доме оболгать норовят! — На глазах у Сеньки выступили злые слёзы. Смахнув их, он засучил рукава. — Щас я вам сам всыплю по первое! И по второе! И компот!

Дело наверняка дошло бы до драки, если бы Тайка не прикрикнула:

— Тихо все! Не трожьте Сеньку. О презумпции невиновности не слышали?

— Чаво-о? — отозвался нестройный хор голосов.

Не слышали, конечно. Откуда бы?

— Детектив, объясните. Уж вы-то должны знать.

Пушок глянул на Тайку и буркнул сердито:

— Это типа нельзя никого обвинять, пока вина не доказана.

— Но как же ложечки?… — почесала в затылке Анфиса.

— Ложечки не доказательство, а пятно на репутации, — вздохнула Тайка. — Бывает, оступишься однажды, а потом сложно отмыться. Сколько добрых дел ни совершай, а все твою ошибку припоминают. Несправедливо это. Сенька ведь не раз нам помогал. И когда упыри на Дивнозёрье напали, и когда у меня часоглоты завелись: ну, те, с которыми вжух — и времени ни на что не хватает… Так что прекращайте расследование. Немедленно! У нас пироги стынут, оливье греется.

— Но как же твой подарок? — ахнул Пушок.