Невиданные чудеса Дивнозёрья

— Не угадала — Январь я.

— Э-э-э, что-то не похож. И разве твоё время не миновало? — насторожилась Тайка.

— Ну а каким ты меня представляла? — мальчишка, лихо подбоченившись, подмигнул.

— Ты только не смейся. Думала, ты такой почтенный старец с бородой до пупа. На Деда Мороза похожий, только суровый.

Январь всё-таки рассмеялся: заливисто, не обидно.

— Многие таким меня и увидят, коли захочу показаться. Но только не ты.

— Это потому, что я — ведьма? — Тайка задрала нос. Ну а что? Приятно же, когда можешь видеть то, что другим не дано.

— Нет, дурёха! Это потому, что ты родилась в январе. Небось, говорили тебе в детстве, что ты слишком серьёзная и рассудительная? «Маленькая взрослая» — что-нибудь в этом роде.

— Говорили, — кивнула Тайка. — Раньше было приятно. А теперь… даже не знаю. Наверное, я и правда стала взрослой. Пушок сегодня сказал, что я ворчу, как Никифор.

— Вот и мне говорили. А как не быть серьёзным, когда с тебя год начинается? Большая ответственность, между прочим. Но порой я позволяю себе дурачиться. Это вообще всем полезно. Я бы на месте ваших человечьих докторов каждому такой рецепт выписывал: хорошенько дурачиться минимум раз в неделю. В качестве скукопрофилактики.

— Это ты здорово придумал, — улыбнулась Тайка. — Скукопрофилактика! Я запомню. Обещаю, что буду дурачиться иногда.

— Вот и умница, — вдруг Январь натянул ей на нос шапку. — Оп! Проверка на унылость!

И Тайка рассмеялась от души. Ей всё больше нравился этот проказник-Январь. С ним было весело и легко. Но кое-что всё же не давало ей покоя.

— Ты так и не ответил, что ты здесь делаешь? И где братец Март?

— Я бы и сам хотел знать, где он шляется, — насупился Январь. — От работы отлынивает, понимаешь? А я — подменяю… ну и заодно ищу этого бездельника.

— А почему именно ты?

— Ну а кто самый ответственный? — Январь развёл руками. — Так что прости, красна девица, но, пока братец не соизволит делом заняться, будет у вас морозно да снежно. Я по-другому не умею.

— Погоди-ка… а когда в январе оттепель случается, это что?

— А это братец прогулы отрабатывает. Но я такое редко дозволяю. Я ж этот… как у вас там говорят? Трудоголик, во! Работаю и за Марта, и за Апреля иногда… А вместо благодарности одни укоры от людей слышу.

Тайке стало его жаль. Она пообещала себе больше не сетовать на холодные весенние дни. По крайней мере, вслух.

— А я тут тоже кое-кого ищу, — решила поделиться она. — Ты, случайно, зайца не видел?

— Да много их, ушастых, в поле бегает. Хочешь, поймаю? Тебе какого? — Январь сделал щедрый жест рукой, словно предлагая выбрать подарок.

— Того, что в шляпе. С ним ещё мой друг должен быть. Рыжий такой коловерша.

— Так это же мартовский заяц! — ахнул Январь. — Где, говоришь, его видела?

— Я по следу шла. Вот он, ещё немного виднеется.

— Ой, спасибо, удружила! — Январь подхватил её, закружил. Тайка от неожиданности взвизгнула, но её уже поставили на землю. — Это же Март под заячьей личиной прячется. Ух, догоню — уши надеру.

Вокруг них взвился снежный вихрь, и Тайка, спохватившись, успела крикнуть:

— Скажи ему, чтобы больше кору на деревьях не порти-и-ил! — Но Январь уже исчез. Только бабушкин платок в руках остался. Тайка поплотнее в него укуталась и потопала домой. Уж лучше ждать Пушка в тепле, с горячим чаем и малиновым вареньем, чем среди снегов, правда?

* * *

Коловерша поспел домой как раз к ужину и с порога завопил:

— Тая, ты не поверишь, кого я встретил!

— Дай догадаюсь, — хитро улыбнулась Тайка. — Братцев-месяцев. Января да Марта. Так ведь?

— Да ну, ничем тебя не удивить, — немного разочарованный Пушок плюхнулся за стол. — Откуда знаешь?

— Сперва лапы помой. Кто с улицы — и сразу за стол?

Пока Пушок бегал к умывальнику, Тайка разложила по тарелкам пельмешки с бульоном да со сметанкой: себе, Пушку и, конечно, домовому Никифору.

— Чаво там у вас за приключения? Нешто я опять всё проспал? — Никифор повязал салфетку поверх бороды, чтобы не запачкаться. — Рассказывайте ужо. Я внимаю.

Тайка поведала, как они ловили зайца и как потом она встретила в полях братца Января. Пушок всё это время аж пританцовывал на стуле — так его распирало от желания вставить хоть слово. Наконец настала и его очередь:

— Ой, чё было! Скакали мы с этим зайцем, значит, скакали, пока вусмерть не умаялись. Он хлоп набок в снег да и молвит человечьим голосом: «Эй, ты вообще кто?» А я ему: «А ты кто?» Так и познакомились. Пожали друг дружке лапы, выпили берёзового сока на брудершафт. И он предложил мне — представляете! — подменить его. Так, на недельку, не больше.

— Ого! А ты чаво? — Никифор чуть ложку мимо рта не пронёс.

— Согласился, конечно. Но с условием: чтобы он кору больше у тётки Дарьи не драл.

— Зачем ему кора, кстати? Он же не настоящий заяц, — полюбопытствовала Тайка.

— Говорит, мол, заячья болезнь. Вроде как вредная привычка. Перекинешься — и всё, невозможно удержаться, — пояснил коловерша, гордо выпятив грудь. — Эй-эй, а правда я хорош? Дело раскрыл, ещё и подработку нашёл. Я даже название для своего месяца придумал. Послушайте, как круто звучит: первое пушкабря!