Невиданные чудеса Дивнозёрья

На следующий день Пушок не вернулся, Тайка начала было волноваться, но её успокоил Дымок:

— Жив-здоров наш писака. Сидит на дубочке за Жуть-рекой, то рыдает в три ручья, то синицам на жизнь жалуется.

— Тогда не будем его трогать, — решила Тайка.

Чтобы Пушок не оголодал, она каждый день приносила еду в коробочке и оставляла неподалёку. Коробочки исправно пустели. И вот наконец спустя три дня коловерша соизволил явиться. Его левый глаз выглядел припухшим, и Тайка ахнула:

— Тебя что, пчела укусила?

— Нет, Дымок. Но я его тоже в ответ цапнул.

— Подрались, значит… Может, помазать чем? Или давай пошепчу?

— Не надо. Будет мне наука.

Похоже, за эти дни от состояния оскорблённой невинности Пушок успел перейти к самобичеванию.

— Тебе бутерброд с колбасой сделать или с вареньем?

— У меня нет аппетита.

Ой, а вот это было уже серьёзно.

— Ты не заболел? — Тайка потянулась, чтобы потрогать его нос, но Пушок отпрянул.

— Я эта… ненадолго зашёл. Соберу вещи — и адью.

— И куда это ты собрался?

— Куда глаза глядят. Всё равно мне в Дивнозёрье больше жизни нет. Все меня ненавидят.

— Эй! Я вот не ненавижу.

— Ну, ты — это ты. А остальные? Никифор даже встречать не вышел.

— Так его дома нет. Он домовиху Анфису на свидание пригласил. К вечеру вернётся. И очень расстроится, если ты уйдёшь, не попрощавшись.

— На самом деле я не хочу уходить, — Пушок опустил виноватую мордочку. — Наворотил я дел, да?

Тут уж Тайка взяла его на ручки и крепко-крепко к себе прижала.

— Все совершают ошибки. Но ошибка — это ещё не конец света, понимаешь?

— Ага, как же! Ты сама слышала, что Гриня сказал. Сплетник я. Дымок говорит, что я — стукач. Ночка обозвала задавакой… Я сперва думал, что это они от зависти. Критикуют, потому что у меня есть литературный дар, а у них нет. Но потом посидел на дубке и многое понял.

— И что же ты понял? — Тайка гладила его, гладила. Вскоре Пушок разомлел и сам начал тыкаться мордочкой в её ладонь.

— Если довелось узнать чужой секрет, не разбалтывай. И не принижай друзей, чтобы казаться лучше на их фоне… Я не хотел никого обижать, Тай. Веришь? А чужие заслуги себе приписал потому, что просто увлёкся. Я больше не буду. И писать тоже не буду. Хлопотное это занятие. Вреда от него больше, чем пользы.

— Ты кое-где перегнул палку, но вообще-то у тебя здорово получается. Все слушали с раскрытыми ртами.

— Правда? — просиял Пушок. — Тая, а если вдруг… ну, гипотетически… я решу снова попробовать, ты будешь моим редактором?

— Конечно. Но сперва ты должен помириться с Веселиной, Сенькой, Кирой и остальными.

— Я завтра же слетаю к каждому и извинюсь, — Пушок ударил себя лапкой в грудь.

* * *

Так он и сделал. И, конечно, его простили. Потому что одна ошибка — это ещё не конец света. А народ в Дивнозёрье хоть вспыльчивый, но отходчивый. Да и красноречия Пушку было не занимать. Он даже полуденницу Полю уболтал не трогать кикимор. Мол, зачем ворошить прошлое, если пояс вернули?

— Ты молодец, — сказала ему Тайка за ужином. — Признавать ошибки — не стыдно. Гораздо хуже упорствовать, когда не прав. Или бежать от проблем.

— Ох, да. Хорош бы я был, если бы ушёл из Дивнозёрья, — Пушок наворачивал пироги с удвоенным аппетитом.

— Так что, устроим новые чтения?

— Нет-нет, и не уговаривай, — коловерша аж закашлялся, выплёвывая крошки.

— А шо так? Мавки вона уже интересовались, когда продолжение, — Никифор попытался его подбодрить, но тщетно. Пушок только мотал головой и твердил что-то похожее на «большеникагда».

Но Тайка не сдавалась. Отыскала на чердаке помятую тетрадку и взялась за редактуру. Разбирать почерк коловерши было непросто, но мало-помалу дело продвигалось.

А в конце месяца к ним без предупреждения нагрянул Леший со свёртком под мышкой и пробасил с порога:

— У меня тут это… плакатики, в общем. Попросил Катерину распечатать. Как вам? Может, развесим?

В свёртке оказались афиши. Цветные, краше прежних.

— Смерти моей хотите, — закатил глаза Пушок. — Если что-то пойдёт не так, второй раз я не переживу.

— Держись, Пушище! — на подоконнике нарисовался бандит Дымок. — Кстати, охрана-то нужна? Мы с ребятами могём, если чё.

— Да у меня редактура не готова!

— А вот и нет, — жестом фокусника Тайка достала тетрадку. — Но если ты не хочешь, мы не настаиваем.

— Вообще-то, хочу, — Пушок решительно тряхнул головой. — Страшно, да. Но нельзя же всю жизнь бояться из-за одной неудачи?

* * *

На исходе третьего дня избу снова наводнили гости. Конечно, были и такие, кто, памятуя прошлый раз, не хотел идти, но с ними поговорили Тайка с Гриней и убедили дать Пушку второй шанс.

Многие пришли с гостинцами, чтобы поддержать коловершу. Марьяна опять напекла пирогов и пончиков, лесавки притащили два туеска — с ягодами и орехами, кикиморы вывалили на стол спелые яблоки, а Сенька протянул Пушку запотевшую флягу.

— Энто я тебе компот удачи сварил. Чтобы ты, сталбыть, не боялся.

Коловерша чуть не прослезился:

— Спасибо, друзья!

Он подождал, пока все рассядутся, раскланялся и начал: