Невидимые нити

Леня крепкой рукой схватил меня за грудки и потянул к себе. Затем ударил с левой боковым, я успел увернуться, но удар прошел вскользь, по скуле, разбив губу. Резким движением я освободился от захвата, и четко отработал троечкой – два удара по корпусу и хук с левой в челюсть. Баркас резко мотанул головой, и побледнев, медленно присел на землю.

Из беседки вышел рослый, патлатый парнишка в тельняшке под ветровкой. На вид ему было лет шестнадцать. Он подошел к охающему Лене и помог ему приподняться.

– Пойдем-пойдем, – взял меня за руку Витек и поволок дальше через двор, к каменной арке.

Пройдя метров пятьдесят я оглянулся: нас никто не преследовал.

– Серый, ты где так махаться научился?

– Витек, я же КМС по боксу.

– Вот брехло. Смотри, Баркас сегодня пьяный, а завтра он мстить начнет. А того, в тельняшке видел? Это – Бес. Он вообще на всю голову отмороженный. Может пока пару дней дома посидишь?

– Не очкуй, Витек, прорвемся…

Мы уже подошли к нашему дому. Витя жил в соседнем подъезде. Он крепко пожал мне руку.

– Ну давай, Серый, до завтра!

– Пока, Витек!

Я медленно поплелся на третий этаж.

Эх, Витек… В школе ведь как дружили! После службы в армии он останется на сверхсрочную во Владикавказе, потом выучится на прапорщика, женится, и осядет в одной из воинских частей в Северной Осетии. Всего раза четыре мы виделись после школы, в последний раз лет пять назад, когда он приезжал на встречу выпускников. Разжирел Виктор к сорока годам как боров, все же – начальник продовольственных складов.

Дверь в квартиру номер двадцать четыре была старая, обитая светло-коричневым дерматином. Кнопка звонка так же болталась на одном шурупе.

Я вытер кровь на распухшей губе и задумался – что происходит?

Это явно не сон: Витек, драка во дворе, улицы со старыми автомобилями. Еще раз до боли ущипнул себя за руку. Больно! Спустился в пролет между этажей, и встал на носочки, чтобы увидеть свое отражение в темном стекле: на меня смотрел кудрявый русоволосый мальчик, с заостренным лицом и слегка оттопыренными ушами.

Неужели я сейчас позвоню в дверь, и мне откроет моя молодая мама? Нет, этого не может быть. От этого всего свихнуться можно, мне ведь сорок два, как я мог очутиться в теле себя самого, в подростковом возрасте?

Одно время я увлекался книгами о «попаданцах», находя сюжеты довольно забавными. Пока не доходило до того места, когда очередной «попаданец» начинал собирать компьютер, машину времени, или самолет в девятнадцатом веке, из подручных средств. Чушь собачья. Я работаю инженером-строителем, а что нового я могу предложить человечеству в середине восьмидесятых? Собрать мобильный телефон или «айфон»? Или смонтировать новые очистительные установки? Ни хрена я не смогу: без проектов, деталей и помощников.

Еще одна категория «попаданцев», неожиданно попав в СССР, в конце тридцатых, всеми способами прорывались к Сталину, чтобы предупредить о надвигающейся угрозе в сорок первом голу.

Что же мне, ехать к Горбачеву, и растолковывать, что вся его перестройка не стоит и ломанного гроша? Дело темное, мутное, увезут меня потом далеко на север, где белые медведи летом в валенках ходят. Хорошо, поживем-увидим. И я решительно поднялся к квартире.

Дверь с небольшим тягучим скрипом открылась. На пороге стояла моя молодая мама в зеленом фланелевом халате.

– Сережа, что не заходишь? Я же в окно видела, ты давно в подъезд зашел. Что, опять ключ посеял?

Опешивший, я зашел в коридор. Осмотрелся. Все совершенно так, как тридцать лет назад. Светлые обои с цветочками, шкафчик в прихожей и железная обувная полка. Я разулся и заглянул в гостиную: отец в спортивном трико и белой майке листал газету, сестренка Маришка, сидя за столом, старательно выводила акварелью каракули в альбоме.

– Сережа, мы уже поужинали, мой руки – и за стол. Пюре еще горячее. – мама прошла на кухню.

Я помыл руки в ванной, и прошел на кухню.

– Мам, какое все вкусное, – я с аппетитом уминал пюре.

– Ага. А с мясом было бы еще вкуснее. Отец обещал в субботу достать на рынке, через знакомого.

– Тоже мне, дефицит…

– Сергей, ты как будто с луны свалился… а ну-ка, посмотри на меня, – мама провела пальцем по моей распухшей губе. – Отец, иди посмотри на красавца!

Взъерошенный отец, с газетой в руке, подошел и задумчиво взглянул на меня.

– В подъезде о перила ударился. – пробубнил я.

Папа ухмыльнулся:

– Сынок, давай тебя на бокс запишем. Может, «перила» будут тебя стороной обходить. – он похлопал меня по плечу. – Давай, доедай, скоро «Семнадцать мгновений» начнутся.

Поужинав, я уселся в зале на старое кресло. Мама с Маришкой ушли в соседнюю комнату, читать сказки.

– Опять в усадьбе Володарского шарились? – спросил отец, не отрывая глаз от экрана.

– А откуда ты знаешь?

– С работы ехал, видел вас с Витькой возле «Городского водоканала». Зря вы у особняка околачиваетесь, там еще в тридцатые годы, когда интернат был, все подвалы почистили.

«А вас, Штирлиц, я попрошу остаться» – произнес на экране телевизора Мюллер свою знаменитую фразу.

Отец задумался.