Невидимый флаг. Фронтовые будни на Восточном фронте. 1941-1945

– Точно! – Затем он объяснил сложившуюся ситуацию: – Посмотри сюда. Русские перебросили пять дивизий на перевал, лежащий между Тифлисом и Владикавказом. Наше наступление на Владикавказ было отбито. На севере, в калмыцкой степи, остались отдельные подразделения, по крайней мере шесть дивизий. Русские перебросили их через Каспийское море в Махачкалу. Они даже построили здесь в большой спешке дорогу, которая тянется вдоль побережья, она еще не отмечена на этой карте.

– А как у нас обстоят дела?

– У нас? Мы собираемся отступать.

– Почему нас не отведут на более удобную линию обороны?

Фабрициус внезапно сделал героическое выражение лица и произнес:

– Немецкий солдат никогда не оставит и пяди завоеванной территории…

– Понятно!

– Но наверняка армии придется это сделать.

– Армия сама по себе ничего не решает. Мы можем только контролировать из штаба действия отдельных батальонов.

Затем он спросил меня:

– Как ты думаешь, до какой линии мы должны отступать, если действовать разумно и в соответствии с правилами ведения войны?

Я не знал ответа на этот вопрос.

– Вот сюда. – Он показал пальцем вдоль Волги.

– Но наши войска уже стоят на Волге.

– Нам и не следует двигаться дальше!

Фабрициус объяснил мне, что летнее наступление провалилось. Его можно было бы считать успешным только в том случае, если бы удалось завоевать весь Северный Кавказ и прочно взять его под свой контроль. Сталинград не был взят. Оттуда надо было немедленно уходить. Однако, по всей вероятности, теперь уже слишком поздно. Всю группу армий «Юг» надо отводить на Дон.

– На самом деле если у высшего командования осталось хоть немного мужества, то войска следует отводить за Днепр. Только тогда мы сможем остановить наступление русских зимой.

– А если этого не сделать?

Фабрициус посмотрел на меня холодно и сказал – я запомнил его фразу слово в слово:

– Тогда партия проиграет эту войну.

Цыпленок был уже готов, и разговор у нас перешел на другие темы. Тем временем стемнело. Я провел ночь в штабе дивизии. Во время ужина генерал, которого мы дружески называли «его отцовское превосходительство», спросил меня, как я отношусь к тому, чтобы поехать домой в отпуск. Мы с Фабрициусом быстро переглянулись. Я поблагодарил генерала; через неделю я и на самом деле поехал в отпуск. После еды генерал показал мне дарственную саблю, которую ему в торжественной обстановке вручил совет старейшин карачаевцев, одного из кавказских горных народов, объявивших себя союзником Германии. Это был шедевр, выкованный одним из мастеров примерно в середине XVIII столетия.

Через 3 месяца на Керченском полуострове я встретил членов этого совета старейшин, которые направлялись в ссылку – правители народа, который в течение многих столетий боролся за свою свободу и утратил последнюю надежду на нее с уходом немцев. В этой населенной леммингами степи теперь уже вряд ли кто-то помнит, что эти благородные мужи с длинными бородами создали правительство свободных людей. Сегодня, может быть, из них в живых осталось только несколько человек, томящихся в концентрационных лагерях в Сибири.

Так уже было, когда греки радовались слезам троянцев. Таков закон жизни, что победа и слава одних оплачивается горем и слезами угнетенных и обездоленных.

Глава 18

Отпуск из неизбежного

Отпуск домой является одним из самых желанных подарков, который может преподнести судьба. Вы можете себе представить Одиссея, уезжающего из-под стен Трои на две недели домой на Итаку. Это относительно новое изобретение, специальное поощрение отдельному человеку, разработанное машиной массовой организации. Это попытка – довольно возвышенная – внести некоторые коррективы в планы бога войны.

В один прекрасный день билет до Итаки оказался у меня в руках. Давно забытые воспоминания о том человеке, которым я некогда был, вновь всплыли у меня в памяти. И разумеется – и даже превыше всего – о Пенелопе. Я буду отдыхать под оливками. Я буду сидеть у камина и предаваться воспоминаниям.

Но здесь был Эрих, который спрашивал о чем-то таком, чего никогда не было в ящике Пандоры. В Германии сигареты достать невозможно. Что я собираюсь курить?