Невидимый фронт Второй мировой

Райхман утверждал: «Идеальным вариантом, конечно, было бы направить его (Кузнецова. – Б. С.) на учебу в нашу школу (будущих разведчиков-нелегалов. – Б. С.

), по окончании которой он был бы аттестован по меньшей мере сержантом госбезопасности (офицерский чин, соответствовавший армейскому лейтенанту. – Б. С.), зачислен в какое-нибудь подразделение в центральном аппарате и начал службу. Но мешали два обстоятельства. Во-первых, учеба в нашей школе, как и в обычном военном училище, занимала продолжительное время, а нам нужен был работник, который приступил бы к работе немедленно (из-за нараставшей угрозы возникновения войны в Европе. – Б. С.

)… Второе обстоятельство – несколько щепетильного свойства. Зачислению в нашу школу или на курсы предшествовала длительная процедура изучения кандидата не только с деловых и моральных позиций, но и с точки зрения его анкетной чистоты. Тут наши отделы кадров были беспощадны, а у Кузнецова в прошлом – сомнительное социальное происхождение, по некоторым сведениям отец то ли кулак, то ли белогвардеец, исключение из комсомола, судимость, наконец. Да с такой анкетой его не то что в школу бы не зачислили, глядишь, потребовали бы в третий раз арестовать…».

Тут Леонид Федорович или действительно не знает всей кузнецовской истории, или сознательно лукавит. Ведь первый арест Николаю Ивановичу сами чекисты и устроили. Да и второй арест, скорее всего, был произведен, что называется, в оперативных целях. Слишком уж целенаправленным выглядит поведение Кузнецова еще в Свердловске. Отмечу прежде всего стремление досконально овладеть немецким языком, что далеко выходило за пределы нужд контрразведывательной и осведомительной работы среди немцев-инженеров на Урале. А как рассматривать страсть к театру, стремление играть не только на самодеятельной сцене, но и в жизни? Знавшие Николая Ивановича вспоминали, что он и в 30-е годы очень удачно выдавал себя за того, кем в действительности никогда не был: студента-заочника, иностранного специалиста, инженера-испытателя… В библиотеке Свердловского Индустриального института Кузнецов тщательно изучал литературу о Германии и германской промышленности. Возможно, сперва его думали использовать для промышленного шпионажа в этой стране.

Вообще же создается впечатление, что с начала 30-х годов Николая Ивановича Кузнецова готовили по индивидуальной программе будущего разведчика-нелегала со специальным заданием, соблюдая строжайшую конспирацию. Потому и в школу определять не стали. Райхман, возможно, не был полностью в курсе этой операции или даже несколько десятилетий спустя не захотел раскрывать методы чекистской работы. Во всяком случае, то, что сообщает Леонид Федорович о дальнейшей судьбе Кузнецова, хорошо укладывается в рамки подобного предположения: «В конце концов мы оформили Кузнецова как особо засекреченного спецагента с окладом по ставке кадрового оперуполномоченного центрального аппарата. Случай почти уникальный в нашей практике, я, во всяком случае, такого второго не припоминаю…

Кузнецов был чрезвычайно инициативным человеком и с богатым воображением. Так, он купил себе фотоаппарат, принадлежности к нему, освоил фотодело и впоследствии прекрасно сам переснимал попадавшие в его руки немецкие материалы и документы. Он научился управлять автомобилем, и, когда во время войны ему в числе иных личных документов изготовили шоферские права, выданные якобы в Кенигсберге, ему оставалось только запомнить, чем немецкие правила уличного движения отличаются от наших.

„Колонист“ был талантлив от природы, знания впитывал, как губка влагу, учился жадно, быстро рос как профессионал. В то же время был чрезвычайно серьезен, сдержан, трезв в оценках и своих донесениях. Благодаря этим качествам мы смогли его впоследствии использовать как контрольного агента для проверки информации, полученной иным путем, подтверждения ее или опровержения.

К началу войны он успешно выполнил несколько моих важных поручений. Остался весьма доволен им и мой товарищ, также крупный работник контрразведки Виктор Николаевич Ильин, отвечающий тогда за работу с творческой интеллигенцией. Благодаря Ильину Кузнецов быстро оброс связями в театральной, в частности балетной, Москве. Это было важно, поскольку многие дипломаты, в том числе немецкие, и установленные разведчики весьма тяготели к актрисам, особенно к балеринам. Одно время даже всерьез обсуждался вопрос о назначении Кузнецова одним из администраторов… Большого театра».

Наши органы госбезопасности были положительно неравнодушны к Большому театру. Уже упоминавшийся охранник Сталина майор А. Рыбин после войны служил комендантом Большого театра явно не потому, что был завзятым театралом. Здесь всегда было полно иностранцев, и многие балерины не зря получали вторую зарплату на Лубянке…