Невинные

Эрин в его руках хватала воздух ртом и кашляла.

И все же осталась жива — и это его обрадовало сильнее, чем следовало бы.

Рун ладонями провел вдоль ее тела, отыскивая сломанные кости, кровь. Нашел ссадины, несколько порезов и ушибы. И ничего более. Сплел с ней пальцы, стремясь утешить ее, чувствуя, как от шока ее тело холодеет.

Он прижал Эрин к себе покрепче, заслоняя от опасности.

И только тогда обернулся к катастрофе, разыгравшейся в чистом поле.

Лохмотья изодранного, покрытого копотью металла торчали из желтой травы, заваливали железнодорожные пути и были раскиданы по дымящимся полям. Обломки черного паровоза снесло с рельсов. Котел валялся в сотне ярдов впереди, обратив к небу дыру, зияющую в его металлическом брюхе.

По полям расползались очаги пламени, оставляя черные проплешины, а с неба сыпались осколки стекла, будто хрустальный град, смешанный с кровью. Руну припомнилась библейская цитата из Откровения: «…И сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю».

Не это ли он сейчас лицезрит?

Над рельсами клубились пыль и дым. Кусок стали упал всего в паре футов от них, от влажной травы на месте его приземления с шипением повалил пар.

В ушах раздавался непрестанный высокий трезвон. Одной рукой Рун смахнул стекло с одежды и вытащил осколки из другой. По-прежнему обнимая Эрин, он озирался по сторонам, но нигде не видел ни движения.

Что стало с остальными?

Прикоснувшись к четкам, Рун помолился об их избавлении и наконец выпустил Эрин из рук. Она села на траву, обхватив колени руками. Ее конечности были перепачканы в земле и крови. Откинула волосы со лба. Лицо ее осталось чистым, потому что Рун защитил его, прижав к груди.

— Вы не ранены? — спросил он, понимая, что говорит слишком громко, чтобы перекричать звон в ушах.

Эрин дрожала, и ему хотелось снова обнять ее, чтобы успокоить, но от ее тела исходил аромат свежей крови, и он не решился.

Вместо того Эрин встретилась с ним взглядом своих янтарных глаз. Он засмотрелся в них впервые с той поры, когда покинул ее умирать на полу тоннеля месяцы назад.

Ее губы произнесли одно-единственное слово.

Джордан.

Вскарабкавшись на ноги, Эрин заковыляла к рельсам. Рун побрел следом, внимательно осматривая обломки и желая быть рядом, когда она найдет Джордана.

Он не представлял, как мог выжить сержант… как мог выжить вообще хоть кто-то.

12 часов 37 минут

Элисабета пылала в поле, в муках катаясь по земле.

Солнечный свет палил ей взор, заставляя глаза вскипать. От ее рук и лица валил дым. Она свернулась калачиком, прижав подбородок к груди, накрыла голову руками в надежде, что они смогут защитить ее. Волосы потрескивали вокруг головы, будто аура.

Мгновение назад колесный экипаж взорвался, раскололся от раската грома, как стручок. Она взмыла в палящее сияние, будто темный ангел, обеими руками вцепившись в серебряную цепь, приковавшую ее к бесполезному обрывку металла. Мельком заметила другие руки, тоже ухватившиеся за цепь, — а затем солнечный свет ослепил ее, выжигая зрение.

А могучий грохот отнял слух, оставив по себе лишь накатывающийся шорох в ушах, будто в голову ей хлынуло море, прибоем перекатываясь в черепе туда-сюда.

Она вилась ужом, пытаясь ввинтиться в прохладную землю, скрыться от солнечного света.

А затем чьи-то руки перекатили ее и накрыли тьмой, защищая от солнца.

Она учуяла тяжелую шерсть плаща, скорчившись под его тонкой защитной оболочкой. Испепеляющее жжение быстро пошло на убыль, сменившись просто болью, дающей надежду все-таки выжить.

Чей-то голос кричал над самым ее ухом, прорываясь сквозь грохот моря у нее в черепе.

— Жива?

Не доверяя собственному голосу, Элисабета лишь кивнула.

Кто спас ее?

Это мог быть только Рун.

Она ощутила тоску по нему, желание, чтобы он обнял ее и утешил. Она нуждалась в нем, чтобы он провел ее сквозь надсадную боль в будущее, где не будет этой муки.

— Мне надо идти! — крикнул голос.

В голове немного прояснилось, и теперь она узнала этот строгий голос.

Не Рун.

Надия.

Элисабета мысленно увидела другие руки, крепкой хваткой сжимавшие ее цепь, направлявшие ее падение, а затем укрывшие от солнца. Надия рисковала собственной жизнью, чтобы удержаться за цепь и спасти ее. Но Элисабета знала, что той двигала не забота или любовь.

Церковь по-прежнему нуждается в ней.

Теперь, когда она очутилась в относительной безопасности, на нее нахлынули новые страхи.

Где Рун? Жив ли он еще?

— Оставайтесь здесь, — скомандовала Надия.

Она подчинилась — впрочем, ничего другого ей и не оставалось. Побег по-прежнему невозможен. За краями плаща подстерегает лишь испепеляющая погибель.

Элисабета мгновение раздумывала, не отбросить ли плащ прочь, чтобы покончить с этим бесконечным существованием. Но вместо того скорчилась еще плотнее, намереваясь выжить, уютно кутаясь в мысли о возмездии, будто в плотную шерсть плаща.

12 часов 38 минут