Невиновные под следствием

– Классика. Я вчера беседовал с одним человеком, и он рассказывал любопытный случай. Эксперт, исследующий вещество, пользуется приборами, которые фиксируют количество проведенных этой аппаратурой исследований. И количество проведенных исследований по одному делу на практике оказывается не 300, как заявлял эксперт, а 50. Экспертиза по наркотикам сейчас вообще не экспертиза, а уже готовые исследования, куда вписывают данные. Это система, и ты связан теми задачами, которые ставятся перед учреждением. Сотни тысяч дел расследуются конвейерно. Мы требуем соблюдения законодательства, а нам говорят, что не могут этот объем выполнить качественно, как того требует разумный научный подход к экспертизе наркотиков, ведь им надо сделать отчетность. Эксперт химик Дмитрий Гладышев изучает десятки или даже сотни экспертиз в месяц, и из них не каждый месяц бывает хоть одна, проведенная качественно. Экспертизы по наркотикам либо вообще не проводятся, а рисуются, либо проводятся с пониженными к ним требованиями. При этом технические возможности есть. В начале 2000-х экспертно-аналитические учреждения не могли из-за низкого уровня оснащенности определять количество вещества в смеси. Сейчас есть возможность, но нет экспертов и желания. Экспертизы по наркотикам часто проводят не химики, а люди самых разных специальностей – инженеры, биологи, учителя, фармакологи, но у них недостаточный уровень знания химии и соответствующих методик. Они ничего не умеют, кроме как положить вещество на прибор и посмотреть, что тот выдаст. Мы недавно назначили повторную экспертизу в Минюсте, это уже следующий уровень считается, там тоже химическую экспертизу проводила фармаколог, которая явно не обладает необходимыми знаниями. Она может выявить, что в смеси есть наркотик, но определять полный состав смеси она не умеет.

– То, что ты рассказываешь, очень страшно. У тебя же есть понимание, что изменить ситуацию можно только комплексно? Это ведь очень долго, нужно вырывать с корнем то, что есть, и строить новую систему, я тебя правильно понимаю?

– Как мне кажется, есть возможности реформирования. Я оптимист, думаю, что можно это сделать, не вырывая с корнем, а изменив законодательство и приоритеты ведомств. Законодательство очень важно менять. Была попытка дифференциации ответственности, но для этого использованы примитивные способы – ужесточение наказания за некоторые преступления. А я вот уверен, что эффективным будет только выведение хранения, низкоуровневого и социального сбыта из тяжких и особо тяжких преступлений. Таким же образом изменятся приоритеты, нужно не повышать ответственность за использование большего количества наркотика, а выводить из категории тяжких преступлений деяния с 10–50 дозами.

– Ты начал с того, что всю тяжесть ситуации понимают те, по кому каток проехался или едет сейчас. А что сделать, чтобы другие тоже стали понимать?

– Здесь мы видели все это на небольшом отрезке времени с момента задержания журналиста Ивана Голунова до выступления президента, сказавшего, что не нужно менять законодательство. Это отрезок, который показал, что какая-то часть системы повернулась в сторону того, чтобы рассказать обо всех злоупотреблениях, изменить законодательство и практику. Но все телезрители федеральных телеканалов, принимая участие в голосовании, выступали за ужесточение наказания за наркотики, потому что на протяжении десятилетий идет массовая пропаганда, основанная не на научных данных, а на страхе. Налицо наркофобия, нам говорят, что наркотики – как терроризм. Поэтому, даже когда система захочет поменяться, тормозом будут те, кому сказали, что ни в коем случае нельзя давать никаких поблажек наркоманам. И очень сложно донести правду до этих напичканных страхом людей. Они не верят, что можно изменить ситуацию не силовыми методами, а социально-медицинскими – не посадив, а предложив бесплатное и анонимное лечение например. Ключевой момент в работе с населением – рассказывать, что применяемые сейчас меры не работают.

Сергей Бадамшин,

руководитель Московской городской коллегии адвокатов «Форт»