Читаем Неволя и Сибирь полностью

Первоначальной целью Большой артели стали потребительские интересы декабристов: питание, одежда, быт. Руководителями были выбраны Н. В. Басаргин, А. Н. Сутгоф, И. С. Повало-Швейковский, И. И. Горбачевский.

Большая артель была создана с началом каторжных сроков декабристов и распалась с окончанием этих сроков. С началом периода поселения, который начался с 1834, была создана Малая артель.

Организация декабристов не оставляла своих товарищей ни при каких обстоятельствах. Малая артель – своеобразная касса взаимопомощи, созданная для декабристов, выходящих на поселения. Вместе с тем, артель была и ссудосберегательным банком.

И третьей артелью декабристов была – Газетно-журнальная артель, которая занималась подпиской и сбором книг и периодических изданий.

Интересно, что потребительская кооперация России считает датой своего основания 2 марта 1831 года, то есть день, когда был принят Устав Большой артели декабристов.


На станции Петровский Завод некоторые пассажирские поезда стоят 15 и даже 30 минут. Много раз я выбегал из вагона, чтобы посмотреть на памятник декабристам. За памятником стоит немного грустный Владимир Ильич Ленин. Куда же мы от него денемся…

Дальше будет – моё Забайкалье, в разных местах которого жили на поселении члены созданных ими артелей, давших России понятия бескорыстия, коллективизма и сплочённости.

«Немудрено жить, когда хорошо; умей жить, когда худо»

Слова заголовка принадлежат Ивану Ивановичу Пущину. Надо осмысливать? Об артелях декабристов я рассказал, подробнее можно найти в интернете. Теперь – быт, культура, занятия, просвещение, связь с населением.

Многие исследователи справедливо приходят к мысли, что узники создали настоящую Академию. В связи с этим меня так и подмывает задать встречный вопрос: что создали мы?


Как нам известно, места, куда прибывали декабристы, по устоявшейся российской расхлябанности, никогда не были готовы к приёму узников. В Чите даже тюрьма не была готова. В Петровском Заводе здание тюрьмы было ещё сырым, но самое интересное – совершенно без окон. Это было похоже на подземную темницу, откуда вообще не видно выхода. Темница разделена на камеры. Двор – болотистый.

Что ж, надо обустраиваться, бороться за то, чтобы остаться людьми и в таких условиях, амнистий и поблажек ждать не приходится. Спасибо прибывшим жёнам, они обеспечивают связь с внешним миром.

Именно женщины первыми изучили существующие строгие инструкции по частям и сумели изменить их в лучшую сторону. Непросто изменить тюремные законы! В первую очередь жёны поселились вместе с мужьями в камерах, а во-вторых написали об условиях содержания просвещённых узников куда только было возможно в те времена. Естественно, у жён и мужей было столько влиятельных родственников, которые тоже стали изучать тюремные инструкции. В конце концов Станислав Романович Лепарский написал императору подробный рапорт с просьбой прорубить в каземате окна.

Само слово каземат означает ослеплённость, непроницаемость. Но окна, пусть и не такие большие, были прорублены. Это случилось в первый же год жизни декабристов в Петровском Заводе.

Вероятно, декабристы были первыми невольниками, которые дали пример изучения законов и обращения к общественности всем остальным узникам страны. Нельзя молчать и терпеть произвол.


Обустроив жильё, декабристы взялись ухаживать за землей, на которой им довелось жить: во дворах тюрьмы возникло настоящее хозяйство, появился огород и выбранный узниками огородник.

Предмет и матчасть надо знать. В трудные 1990-е годы я покинул город и удивлял деревню: сажал 4 мешка картофеля, а вытаскивал от 100 до 125 мешков. Учился по книгам голландцев и на примере китайцев. С абсолютной уверенностью могу предполагать, что огород декабристы содержали по всем правилам агрономической науки, а урожаи у них были намного выше, чем в огородах центральной части России, не говоря уже о Сибири и Забайкалье.

Опыт подсказывает, всякий материал любит свою погоду и соответствующее к нему отношение. Во дворе тюрьмы декабристы устроили настоящие мастерские. Конечно, у них не было навыков и опыта рабочего люда, но ремёслами они овладели очень быстро.

Очень скоро мастерские заработали, декабристы стали шить одежду, обувь, чинить их, а также изготавливать предметы первой необходимости. Мастерами-ремесленниками стали Д. П. Мозган, А. П. Арбузов, А. Ф. Фролов, Е. П. Оболенский, Н. А. Загорецкий, профессиональным закройщиком стал П, С. Бобрищев-Пушкин, ремонтировал сапоги В. К. Кюхельбекер, головные уборы шил Н. А. Бестужев. Они становились искусными земледельцами, мастеровыми, слесарями, токарями, переплётчиками. Самое главное – преуспевали во всём. Доныне в Сибири помнят бестужевки (телега) и прочие предметы, которые облегчали жизнь крестьянина.

Жизнь в Сибири предстояла долгая, а для некоторых Сибирь становилась Родиной. Навыки и умение, приобретённые в Петровском Заводе, помогли декабристам жить и после тюрьмы на поселении.

Перейти на страницу:

Похожие книги

12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза