Невольный свидетель

– Если с собою принес, то покажи. О, знатная вещь! Ее у меня зубной врач Кочан за дорого купит. Он тайно на дому золотые зубы фартовым пацанам изготовляет. Мой Пряник у него фиксу на здоровый клык поставил два года назад. Этот Кочан официальную практику на Арбате в собственном кабинете имеет. Хотя по закону имеет право делать золотые зубы только из материала заказчика. Но тайно скупает рыжье у блатных на случай выгодного заказа от клиента, у которого золота в запасе нет.

– А ты этого зубодера хорошо знаешь?

– Так несколько раз ребята просили ему товар отнести. Сами не рискнули светиться в центре Москвы. Да и с Пряником вместе я к врачу в кабинет приходила. Так что он у меня товар примет без опаски.

– Ну, а если, вдруг прихлопнет БХСС его контору и приметный перстень обнаружит, то наверняка доктор тебя назовет.

– Зря беспокоишься. Этот дантист сразу золотые колечки и серьги в слитки переплавляет. Потому ему ворованное золото охотно несут.

– Если так, то ладно. Вот только много ли протезист даст?

– И тут не волнуйся. Он заинтересован в золоте и поэтому платит хорошо. Да и с блатными предпочитает не ссориться.

– А если о продаже тобою перстня уголовники узнают, как объяснишь?

– Нашел о чем думать. Скажу, что залетные воры из Ростова вещь доставили. Попросили сбыть. От этого у меня лишь авторитет вырастет. Давай сюда колечко. Я уже сегодня все дело обтяпую.

Вечером того же дня агентесса, при встрече, передала сыщику вырученную за перстень пачку денег. Гурин был вполне доволен состоявшейся сделкой. Хотя трофейного перстня ему было жаль: тот напоминал ему радостное восприятие жизни победителя в страшной войне. Но выручены деньги помогли спасти сестру. И ему пришлось смириться с утратой памятного трофея.

Прошло два года. Жарким летним днем, в своей комнате, в Кривоколенном переулке сидели за столом братья Земцовы. Этих дерзких ранее судимых парней опасались не только запуганные обыватели, но и старались избегать отпетые уголовники. И оставалось только удивляться долготерпению сотрудников восьмого отделения милиции города Москвы, которые сквозь пальцы смотрели на шумные скандалы и драки Земцовых. Среди местной шпаны ходили слухи, что браться являются «стукачами» уголовного розыска. Но предъявить претензии опасным скорым на расправу уголовникам никто не решался. Впрочем, подозрения на доносительство братьев на своих дружков, были верны лишь наполовину. Агентом оперуполномоченного Бурова был лишь Владимир. Свое предательство от младшего брата он тщательно скрывал, зная, как тот боготворит его, как авторитетного вора.

Но в этот день Володька решил рассказать правду о своем тайном сотрудничестве с милицией. К этому его вынудили особые обстоятельства. Он решил начать разговор издалека. Разлив водку по стаканам, предложил:

– Давай, Борька, выпьем с тобой за удачу. Она нам скоро понадобится.

– Похоже, ты солидное дело задумал. Говори прямо, не тяни.

– У меня на ногах наколото: «Не гони, они устали». И я этот призыв свято выполняю. И поэтому мы с тобой до сих пор на свободе гуляем, а не топчем зону. Давай, хлопнем, по стакану, а потом разговор поведем нелегкий. Пей!

Закусив водку соленым огурцом, Владимир строго посмотрел на младшего брата:

– Слушай сюда внимательно. Мне предложили дело, и я решил раз в жизни по-крупному взять сразу много и на долгие годы. Но гоп-стоп предстоит рисковый. По старым временам на вышку тянет. Сейчас расстрел отменен. Но и на двадцать пять лет разлучаться со свободой не хочется. Так что решай: ты со мной или идешь в отказ? Если подписываешься на мокрое дело, то я перейду к деталям. Если нет, то у нас с тобою разговора не было.

– Знаешь, я за тобою готов в огонь и в воду.

– Тогда учти, это дело не трамвай и на ходу не соскочишь.

– Давай не тяни, я же сказал, что согласен.

– Ну, тебя за язык никто не тянул. Здесь на Арбате проживает зубной протезист Кочан. Занимает со своей семьей целую квартиру. Одну из комнат оборудовал под кабинет, где ведет прием. Все официально, по закону, платит государству налог как частник.

– Да, я знаю. Сам у него фиксу на зуб ставил. Между прочим, из его золота. Старик просил никому об этом не говорить. Ходят слухи, что ему золотые коронки с мертвяков, жадные до денег родственники, приносят.

– Вот и я о том же. Этот еврей хороший гешефт имеет, и нас будет ждать хороший навар в его доме.

– А почему ты сказал, что дело мокрое?

– А как же иначе? Если ты у него фиксу вставлял, и он тебя знает, то оставлять в живых свидетеля нет резона.

– Так у него семья большая. Он сам, жена его, дочь с зятем, и их дочь с рождения слабоумная. Всего пять душ набирается.

– А тебе стало жалко этого христопродавца?

– Не в этом дело. Вдвоем быстро всех финками не зарежешь. Бабы могут визг поднять, а стрельбу соседи услышат.

– Правильно мыслишь. И поэтому мы к нему в гости пойдем втроем. Будет еще один человек.

– Я его знаю?

– Да, только не удивляйся. Это местный опер Буров.