Читаем Невозможность речи: Жак Дюпен, Матьё Бенезе полностью

Сезанновское Мироздание на столе между бокалом и                                                                               кувшином для водыили его же портрет госпожи СезаннПредставь себе безымянные тени                                             и волнистые линии этого мирозданияИ представь что с ними не свяжется ни единое словоникогдаВ этот миг твой взгляд загоритсяИ ни один подневольный Адпредставь о представьИ Эвридика говорит Не вспоминай Поэтдолжен быть только здесь на земле поэтВспомни Никакая тайна не озаряет тайнуИ Эвридика говорит Описание пристает к морю
к пространству предназначения                            которое рассказывает и оживает          как будто конец лета и возвращаешься домой                              и обычные корабли увиты цветамии как будто светлее как будто темнее                                И Эвридика говорит                      Да любая поэзия это образ прощания на балконе

10

Представь о представь что ни единое слово не            свяжетсяс буквальностью неприступного острова                           И Эвридика говорит Не вспоминайПоэт должен быть только здесь на землепоэт Не вспоминай                            Знай только глубины духовного тела
пребудут нетронуты                 и другого исхода из пламени нет поэты Но все жеты родился здесьты родился здесьты родился здесьи поэзия это всегда опыт юности                           обращенный к конечности мира(я промолчу об этом)О Петрарка любая расколотая мысльэто изначальная искра                   заключенная в одиночестве голосаЛюбая расколотая мысль                           опережает изображение висячего домаЛюбая расколотая мысль это плач о ступенях
которые ты обречен стеречь                               о этот жест возвращенияк самому себе наполненному пустым пространствомсамому себе биологическому образчику                                                       слепой дыре Обернись

12

Послушай меня пойми                      Толпы умерших всегда вьются на берегуАхерона И горе Энея пустякОни будут смотреть на твои губы и фотоговорить что за музыкабудут смотреть а как же горе ЭнеяТы часть самого себяоболочка духа ты познал предельное одиночество                                         а после бездну
а потом возвращение из бездны                    и снова предельное одиночество и т. п.И Эвридика говорит Смерть воочию я знаюХарон отказываетсяперевозить это воспоминаниев своей ладье ведь это воспоминание живокак живы непогребенные мертвецыИ Эвридика говорит Скажи что общего между тобой                                                                         и Больюэтого роя пламени дрожащего у тебя на ГубахА я говорю Верни назад свои слезы Пусть даже я умрупусть даже ты умрешь Смотри метафора                                                                        играет с ребенком

13

Перейти на страницу:

Все книги серии Иностранная литература, 2014 № 07

«Чай по Прусту» (восточно-европейский рассказ)
«Чай по Прусту» (восточно-европейский рассказ)

Рубрика «Чай по Прусту» (восточно-европейский рассказ).«Людек» польского писателя Казимежа Орлося (1935) — горе в неблагополучной семье. Перевод Софии Равва. Чех Виктор Фишл (1912–2006). Рассказ «Кафка в Иерусалиме» в переводе Нины Шульгиной. Автор настолько заворожен атмосферой великого города, что с убедительностью галлюцинации ему то здесь, то там мерещится давно умерший за тридевять земель великий писатель. В рассказе «Белоручки» венгра Бела Риго (1942) — дворовое детство на фоне венгерских событий 1956 года. Перевод Татьяны Воронкиной. В рассказах известного румынского писателя Нормана Мани (1936) из книги «Октябрь, 8 часов» — страшный опыт пребывания в лагере уничтожения с 1941 по 1945 гг. «Детство, с пяти до девяти лет, как самый большой ужас своей жизни…» — пишет во вступлении переводчица Анастасия Старостина.

Бела Риго , Виктор Фишл , Казимеж Орлось , Норман Маня

Современная русская и зарубежная проза
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже