Невозможный. Нахальный. Любимый

– Зверь я, что ли? – всплеснула руками Нина Петровна. – Ты ложись, болезный, ложись. Смотри, как при появлении Аврорушки оживился, охламон. Ложись, не с твоей рожей девушек кадрить. Вот пройдет отек, перестанешь лицо пчелам подставлять, тогда и ухаживай.

Здоровый глаз Роберта укатился к переносице, а я внутренне радовалась, что сделала правильный выбор, когда призвала на помощь Нину Петровну. Пожалуй, это был единственный человек в радиусе тысячи километров, который смог шокировать и укротить этого бугая. Настолько, что Багров не смог найти слов, молча вернулся на диван и покорно позволили наложить на отек компресс.

Я же наслаждалась представлением. Оперлась плечом о дверной косяк, скрестила руки на груди и с удовольствием смотрела, как «главнокомандующего» временно лишили самопровозглашенного статуса.

И осматривалась по сторонам. Типичная холостяцкая квартира, к слову, довольно уютная. Свежий ремонт, ламинат на полу, темно-серая краска на стенах, огромный угловой диван… Вкус у Роберта присутствовал.

И все бы ничего, но меня почему-то дико нервировал носок, который, как нетрезвый хитрый фашист, выглядывал из-под дивана.

– Вот так полчасика надо полежать, дня через два будешь как огурчик, – как сквозь пелену услышала я голос Нины Петровны.

– Фесь зеленый и ф пупыфышку? – страдальчески уточнил Роберт.

– Аврорушка, деточка, присмотри, чтоб бугай этот с компрессом полежал ровно полчаса, каждые десять минут промакивай марлю.

– Я? – обалдела я настолько, что отвлеклась от созерцания носка и даже подпрыгнула.

– Доченька позвонила, просила Ванечку, внучка моего, со школы забрать.

– Я не могу, – запаниковала я, – мне на работу нужно. У меня отчетный период, там бухгалтер…

– Офу она мофет в фофейню пуфкать, а лефить меня неф? – снова оживился Роберт.

– Я не запускала осу, она сама залетела! И нечего ей было губы подставлять! К тому же я вас предупреждала, что над вами летает насекомое!

– И пофила меня буфетом, – пожаловался Роберт Нине Петровне.

– Мало побила, – встала на мою сторону женщина, – прости, буфетом или букетом? А букет-то ты принес, герой-любовник? Плохой, что ли? Не понравился?

– Буфетом! – повторил Роберт.

– Я его не била, – открестилась я, без конца косясь на носок.

Ненавижу, когда разбрасывают!

– Ладно, пойду я, опаздываю уже. Завтра в это же время приду, второй укольчик поставлю. Выздоравливай, смельчак.

Она подмигнула Роберту, на ходу доставая звонящий телефон:

– Иду, Анечка. Да, я тут недалеко, минут через десять буду. Ты свои дела делай и ни о чем не беспокойся.

Я не успела даже возразить, когда входная дверь захлопнулась, отрезая меня от единственного спасителя.

Растерянно разведя руками, я мялась на пороге и не знала, что делать.

Еще носок этот!

– Зафоди, а то как не фодная, – радушно пригласили меня.

– Я тут постою, – решила я.

– Сам подойфу, – сузил глаз Роберт.

– Не смейте саботировать лечение Нины Петровны! – пригрозила я. – Угрожаете мне тут…

– Куда ты сфотрифь? – напрягся Роберт.

Поднялся, небрежно отбросил марлю, заглянула под диван, выудил оттуда носок и весело хмыкнул:

– Афрора, ты федант!

– Не педант, просто люблю, когда чисто! – зачем-то стала оправдываться я.

Роберт легкой небрежной походкой прошел мимо меня, на несколько мгновений скрылся в ванной и вернулся.

– Ложитесь на место, – потребовала я, – нужно вернуть компресс. Роберт, знаете, что я подумала? Что, наверное, вы сами с компрессом справитесь, правда?

Он медленно и грациозно шагал ко мне, обжигая взглядом. По позвоночнику прошла горячая волна, а в горле пересохло.

Он встал совсем близко, спрятал руки в карманы спортивных штанов и душевно признался:

– Не мофу. У меня лафки. Я бофен, и мне нуфен уфод.

– Вы очень бодры для больного, – возразила я, – и ваши лафки в порядке. Воспользуйтесь ими по прямому назначению и поменяйте себе компресс.

Он опустил голову, сдерживая смешок. Поднял и очень серьезно взглянул мне в один глаз. Сглотнул и очень медленно протянул руку. Убрал мне за ухо прядь волос, окончательно вводя в ступор.

Я давно поняла, что этому мужчине не отказывают. И он прекрасно знал, что он привлекательный, уверенный и наглый, и вел себя соответственно.

Я перехватила его запястье, отвела руку в сторону и постаралась говорить уверенно, но голос дрожал, выдавая волнение:

– Роберт, я понимаю, что вы не привыкли к отказам, но…

Он очень ловко освободил свою руку от моего захвата, прикрыл мне рот большим пальцем и тихо, проникновенно заговорил:

– Ты маленький ифпуганный фтенчик, Афрора. Не бойфя меня, я фоть раф дал пофод пуфаться? Фоть раф фделал фто-то плохое тефе? М?

– Нет, – прошептала я, пока он нежно гладил большим пальцем мою щеку.

Мне же не могло это нравиться, да?

– Побуфь со мной? Пфосто пофиди рядом. Я фай пфиготофил, с трафами. Мой папа софирал. И зафомни – я никогта тефя не обифу! Никогта! Поняла?

– Да, – завороженно согласилась я.

– Фай? – подняв бровь, повторил свою просьбу Роберт. – И давай уже на «ты».

– Ну если только с травами, которые собирал твой папа, – решилась я, успев заметить, как сверкнул его глаз. – Но сначала компресс!

Глава 19

Аврора