Невозвращенцы

Осада длилась уже месяц. Попыток снять блокаду ордынцы не предприняли ни разу. Сделанная на коленке поддельная грамота с обращением к великому хану от имени Фаяза ибн Сатар и переданная переодетыми в ордынцев степняками, полностью лишила Сарай-Бату надежды на подмогу. Теперь даже патрулировать можно было не так внимательно — ордынцы, боясь чумы, сами расстреливали удачливо просочившихся через все препоны гонцов: ведь в Сарай-Бату так и не узнали о поистине ромейском обмане Максима. Регулярно направляющиеся в город караваны с врачами и лекарствами, до пункта назначения, естественно не доходили. Их пропускали подальше от новой границы и быстрым ночным нападением обращали в полон. Врачи из россов, если такие были, становились свободными и присоединялись к войску. Остальные были неслабым пополнением к общему дувану — обученный лекарскому делу раб стоил весьма и весьма немало.

Для осаждающих этот месяц был легким и приятным времяпровождением: всего-то следовало следить за четырьмя воротами, и усиленно охранять мертвецкую плотину выше по течению Бату. Для жителей Сарай-Бату это время было преддверием ада.

Спустя неделю после начала осады, у взятой из реки воды появился первый неприятный привкус. Еще неделю — появились первые отравившиеся люди и животные. Понимание к горожанам всего ужаса ситуации, в которой они оказались, пришло тогда, когда врачи бекляре-бека признали воду негодной для питья. Отравленной трупным ядом. Вдоль реки были выставлены кордоны, которые запретили приближаться к воде.

В принципе, трупный яд, как боевое отравляющее вещество, не такая уж и страшная штука. Ядовитость группы химических веществ, образующихся при гнилостном разложении белка, очень сильно преувеличена многочисленными фильмами и сказками. К примеру, яд королевской кобры в 2000 раз ядовитее, а яд самой ядовитой на земле змеи, Oxyuranus microlepidotus — Свирепой Змеи, аж в 10000 раз. Тем более, добиться смертоносной концентрации в настолько больших объемах было нереально. Так что на первый взгляд — ничего страшного. Беспрерывный, обезвоживающий тело понос в случае несильного отравления — это очень неприятно, но не смертельно. Ужасно другое — отсутствие питьевой воды моментально подняло на высоту как бактериологическую опасность, так и опасность бунта. И если с бунтом можно было бороться, то с другой опасностью…

В городе начались некие волнения, которые прямо в зародыше были безжалостно подавлены Фаязом ибн Сатаром. Принимаемые им меры были правильными, четкими и быстрыми. Все колодцы, независимо от того, кому и где бы они ни принадлежали, были немедленно реквизированы в пользу города и взяты под охрану. Питьевая вода выдавалась строго по учету, и шла теперь в первую очередь защитникам города, потом по списку всем остальным. Животные и рабы стояли там в самом конце. И мерли как мухи. Дабы избежать эпидемии мусор, трупы и прочие отходы не вывозили за город, как раньше, а сбрасывали в реку около самых стен. Теперь о том, что ниже по течению будет грязно, можно было не волноваться.

Поначалу, принятые меры отлично справлялись с отсутствием забора воды из реки. Но спустя месяц появились первые умершие среди свободных людей. Ведь не могли семь-восемь десятков небольших колодцев, которые были вырыты в богатых домах и дворцах только ради удобства, напоить 80 тысяч человек и непредставимое количество животных. Да и на сколько их хватит? Ведь когда-то яд просочится и сквозь землю…

Погода стояла, как на зло, сухая. Владельцы домов, крытых черепицей, зарабатывали огромные деньги, сдавая свои крыши жаждущим — по утрам на охладившихся за ночь кусках камня выступали капельки влаги. Бедные, нищие и рабы продолжали, несмотря на отравления, пить воду из реки. Когда тебе хочется не пить, а когда тебя мучает дикая жажда, а разбухший во рту язык не поворачивается даже выпросить один глоток, то никакие слова и угрозы не остановят тебя. Перекрыть же все доступы в канализацию было для городских служб нереально. Воду пытались «очищать» вином, уксусом, выпаривать, все чаще ходили слухи о случаях вамприризма, пока еще только жертвами становились животные, но ничего не помогало. Заболевших день ото дня становилось все больше и больше.

Первыми погибали и гнили крысы в канализации. Питавшиеся ими более удачные товарки, ведомые инстинктом, пытались бежать из гибельного места и разносили заразу по всему городу. Когда перед городом встала реальная, а не выдуманная угроза эпидемии, Фаяз ибн Сатар решился на активные действия и выслал парламентеров. С факелами, флагами переговоров и громкими криками они сбросили со стены веревочную лестницу и спустились на землю.

Вызванный к месту переговоров Максим бросил на это действо равнодушный взгляд и приказал десятку своих сопровождающих.

— Стреляй!

Гулко ударили по наручам тетивы, свистнули стрела и спустившийся с флагом переговоров гордый ордынский аристократ и его эскорт распростерлись в пыли. Потом осторожно поднялись, посмотрели на воткнувшиеся в землю в ладони от их голов стрелы и шустро полезли наверх.