Невозвращенцы

Приблизительно месяц он тренировался без партнера, рудиарий просто показывал ему движения, а Руфус повторял их до умопомрачения, или скорее пока не отваливались от усталости руки и ноги. Работал он с боевым оружием, и резался несколько раз очень сильно, пока учитель в очередной раз презрительно не сплюнул и не подсказал одеть на лезвия маленькие деревянные палочки. Так дело пошло веселее. Через месяц Игорь первый раз встал в пока еще учебный поединок. Поединок велся на боевом оружии, но на дешевом и его режущая кромка на лезвии была завалена, а колющие кончики оружия — скруглены. Таким оружием нельзя было нанести смертельную рану, но тяжелую — легко. Это придавало тренирующемуся дополнительный стимул.

Конечно, Игорь был далек от того, чтобы считать себя великим фехтовальщиком, но такого унижения он себе даже представить не мог. Сразу же после начала поединка его сабля была выбита из руки, после чего рудиарий стал гонять его по всему полю, нанося обидные и болезненный удары по всему телу. Вспоминая кое что еще из армейской практики Игорь старался лезть в ближний бой, на ту дистанцию, которая сделает гладий противника слишком длинный, но рудиарий сразу же раскусил его желание и легко поддерживал дистанцию.

Но никто не застрахован от ошибок, наконец ошибся и рудиарий. На одном из своих замахов он чуть сильнее чем надо «провалился» мечом вбок и Игорь, долго ожидавший такого момента, резко рванул вперед. Чтобы напороться на сильнейший прямой удар ногой в живот…

— Здесь тебе не театр, и все идет в ход. Можешь рубить — руби, можешь бить — бей, можешь зубами рвать — рви. Все средства доступны… И запомни, — стоял рудиарий над скорчившимся на земле телом, пытающимся хоть чуть- чуть унять дикую боль в животе, — никогда не концентрируйся на одном. В бою надо быть гибким, как плеть. Не получилось сразу же, забудь или отложи. Я, конечно, успевал тебя и мечом срезать, но ты нуждался в уроке…

Приблизительно так кончались все их занятия. Почти всегда Руфус оказывался на земле, зажимая руками либо сильный ушиб, либо неглубокую резанную рану. Но постепенно, как его тело покрывалось сетью тонких шрамов, так вырастали его навыки во владении саблей и ножом. Теперь поединки длились уже не секунды а минуты, а однажды у него даже получилось задеть своего учителя мечом, оставив на его смуглой коже длинную царапину. Между прочим, ради зрелищности поединка одевать что-либо кроме набедренной повязки и положенных по правилам доспехов не разрешалось. И развращенные граждане, и рабы желали хлеба и зрелищ, как можно более кровавых, каждая кровавая рана приветствовалась радостными возгласами, а смерть — веселыми криками…

Видя успехи своего ученика рудиарий, отлично владевший и наборами других гладиаторов, стал часто менять вооружение и доспехи, приучая Руфуса сражаться с разнообразными противниками. Прошла еще пара месяцев, и наставник, с многими оговорками, сообщил Ганнику о том, что Руфус готов. Теперь новоявленному гладиатору предстоял последний экзамен.

Пилус, с которым сдружился Игорь, был очень удивлен тому, как его обучают. По его словам, «обращаются с тобой, как с сыном Цезаря». И то, что Руфус принял за экзамен на самом деле являлось совершенно обычным делом. А произошло все так.

В один из дней его привели на ставшую уже совершенно привычной тренировочную арену. В этот день, почему-то, рудиарий не стал надевать доспехов и оружия, а тихонько полусидел прислонившись к стене, с аппетитом поедая небольшие пирожки и запивая их молодым вином из кувшина. Присутствовал тут и Ганник, внимательно осматривавший свою надежду стать ланистой в новой школе. Наконец приоткрылась зарешеченная дверь и двое рабов втащили на арену еще одного гладиатора.

Был он связан по рукам и ногам, но из не заткнутого кляпом рта извергался такой поток латинской речи, среди которого Руфус смог опознать только несколько матерных слов — похоже остальные были совсем площадной бранью. По жесту Ганника приведенного гладиатора стали развязывать, в то время как Игорь с помощью своего учителя быстро переодевался в «Росса». Содрав с себя простую тунику без рукавов, сделанную из грубого шерстяного или домотканого полотна — основную одежду рабов и бедняков в империи, Игорь стал одевать доспехи. Правда доспехи это были — одни слезы: два широких наруча из толстой кожи с меховой оторочкой, такие же на голень и бронзовый помятый шлем. В конце ему вручили саблю и нож, с которыми он тренировался, правда сейчас оба лезвия были не только не прикрыты никакими накладками, но еще и остро заточены.

Пик непонимания Руфуса пришелся как раз на тот момент, когда развязанного гладиатора быстро одели и вооружили как Северянина. Разъяснили все слова Ганника.

— Сейчас вы будете драться как на арене, до смерти, — и отошел к стене.