Невозвращенцы

Связано это было с тем, что в бараке его не любили. Сильно не любили. Да и он не очень старался эту любовь заслужить. Во первых, в бараке проживали в основном рабы- выходцы из восточных имперских провинций и степняки, которых по каким-то причинам продали работорговцы Золотой Орды в Рим. Традиционно среди разноплеменных рабов поддерживался максимально возможный без вреда для дела антагонизм, а ни северян, ни франков, ни россов в бараке больше не было. Было несколько германцев, но это были совсем уж доходяги, которые ничем не походили на «истинных арийцев» — ни силой, не телосложением, ни духом, поэтому «обломать» Руфуса в первое время пытались жестко. После первой драки, когда ослабленный долгим лежанием в лазарете Руфус не мог защититься и чуть было не стал для этих рабов рабыней, весь барак, поразительно — Игоря тоже, жестоко высекли. Зачем его поселили в такой барак парень так и не понял. Единственное, что приходило ему в голову, это то, что таким образом Ганник решил подхлестнуть его усердие в военной учебе. И подхлестнул.

Урока хватило обитателем барака надолго. Неприязнь тлела но не выплескивалась в потасовках или нападениях. Причиной второй драки стал случай на тренировке.

После своего первого боя насмерть прошло совсем немного времени. Учеба как таковая закончилась, и теперь Руфусу приходилось постигать науку фехтования в схватках не на жизнь, а насмерть, правда еще не на арене, а в тренировочном загоне. Седьмой по счету бой он проиграл. Противник, старый изрезанный шрамами гладиатор «росс», которого за попытку нападения на охранника приговорили к смерти, оказался гораздо более опытным воином. С одной стороны: его приговорили к смерти и драться ему в загонах пока не убьют, а с другой стороны — каждый выигрыш это отсрочка встречи с костлявой на несколько дней, так что поддаваться он не собирался.

…И сабля, и нож Руфуса были выбиты из рук, а сабля гладиатора уже пошла вверх, чтобы после замаха срубить голову Игорю, когда тело противника чуть дернулось вперед, замерло и стало заваливаться вперед прямо на лежащего на земле. Хорошо еще, что тело, которое удивляться не умеет во время среагировало и откатилось в сторону, а то бы падающий гладиатор в падении нанес бы ему серьезную рану.

Только не гладиатор, а его труп. Повернув голову в сторону лежащего рядом Игорь заметил торчащий из шеи прямо под затылком широкий нож — любимую игрушку своего наставника.

— Плохо. Отвратительно, — выговаривал Ганник Игорю, пока его наставник вытаскивал и вытирал свой нож. — Десять плетей.

Идя с голой, давая подзасохнуть кровоточащей после экзекуции, спиной Руфус раздумывал о том, что еще полгода назад, он после такой порки не смог бы и на ноги встать, а теперь спокойно идет обратно в свой барак. «На сколько же человек приспособляющаяся ко всему скотина.» — философски подумал Игорь.

На сколько именно, ему пришлось доказать этой же ночью. Слухи расходятся среди заключенных в клетки людей быстро, а уж такие (оставление жизни выигравшему был до сего времени основополагающим принципом схваток), долетели до жителей его барака чуть ли не раньше, чем он был отвязан от столба. Решив, что такое спускать нельзя, ночью на него навалился весь барак.

Спасло Игоря только чудо. Его лежак стоял отдельно от всех, на сколько это позволяли размеры барака и живущие в нем рабы, поэтому когда к нему подходили, один из убийц споткнулся и выматерился. Шепотом, но этого хватило Руфусу чтобы проснуться, тем более с разодранной спиной спишь очень чутко. Оценив выражение лиц своих соседей Игорь принял совершенно правильное решение. Вскочив на ноги он, уворачиваясь от загребущих рук преследователей, выпрыгнул в прикрытое ставнями окно. Расчет оказался правильный. На грохот выбитых ставней и крики прибежала охрана и выдала всем поровну.

На следующее утро весь барак снова высекли, а после экзекуции сам Ганник разъяснил, что если этот раб умрет в бараке, весь барак будет подвергнут двойной децимации. Недовольные рабы разошлись, меж себя обещая не убить Руфуса. Около месяца после этого Игорь почти не спал, вырываясь из краткосрочной дремы при каждом шорохе. Естественно, послаблений в тренировках ему никто не делал, поэтому, от безысходности, он научился крепкому, но очень чуткому сну. Вскоре эта привычка ему очень помогла, когда всем бараком на него напали третий раз.

На этот раз поводом для драки стал только что поселенный новичок. За что молодого еще совсем парня, на вид лет пятнадцати, отправили в барак, где не было ни одного его соплеменника-немца было неизвестно, но факт оставался фактом. Появление такого молоденького и симпатичного произвело среди местного отребья фурор. И жалеть блондина его никто не собирался даже несмотря на его увечье — у парня был отрезан язык. Звериный принцип «кто сильный тот и прав» в самом отвратительном своем исполнении.