Невроз и личностный рост: борьба за самореализацию

Третий фактор, делающий надо деструктивным и придающий ему принудительный характер, это ненависть к себе, которая может со всей мощью обрушиться на нас за нарушение

надо. Иногда эта связь вполне ясна или легко устанавливается. Человек не оказался таким всеведущим или всемогущим, каким, он считает, ему надо

быть, и, как в «Свидетеле», выдвигает массу необоснованных упреков к себе. Чаще он так и не сознает, что нарушил приказ надо, только ни с того ни с сего ему становится нехорошо, тошнотворно, он чувствует тревогу, усталость или раздражение. Самое время вспомнить случай женщины, которая испугалась собаки, когда ей не удалось взойти на вершину горы. Она испытывала переживания в следующем порядке: сначала она пережила свое разумное решение отказаться от попытки взобраться на гору как неудачу, – в свете предписания справляться с чем угодно, оставшегося для нее неосознанным. Затем наступило презрение к себе, также оставшееся неосознанным. Потом последовало чувство беспомощности и испуга как реакция на самобичевание, и это был первый эмоциональный процесс, достигший осознания. Если бы она не анализировала свои чувства, природа ее испуга так и осталось бы непознанной, поскольку не было связи с тем, что ему предшествовало. В других случаях осознанными оказываются только те пути, на которых человек автоматически защищает себя от ненависти к себе, такие как его особые пути смягчения тревоги (обжорство, запои, шопоголизм и т. п.), или чувство, что он опять стал жертвой других людей (пассивная экстернализация), или чувство раздражения (активная экстернализация). Нам еще представится возможность посмотреть с разных точек зрения, как работают эти попытки самозащиты. В настоящий момент я хочу обсудить подобную попытку, почти незаметную нашему вниманию и способную завести лечение в тупик.

Человек прибегает к этой попытке, когда оказывается на грани бессознательного понимания, что ему, видимо, не удастся жить как надо. И тогда случается, что пациент, разумный в других отношениях и сотрудничающий с психаналитиком, вдруг впадает в дикое возбуждение и решает обижаться на всех и вся: родственники ездят на нем, шеф придирается, дантист плохо залечил зубы, от психоанализа никакой пользы и т. д. Он может вести себя достаточно оскорбительно с психоаналитиком и дома продемонстрировать взрывной характер.

Когда мы пытаемся понять, что его расстраивает, первое, что нельзя не отметить, это его настоятельные требования особого внимания. Апеллируя к своей ситуации, он может настаивать на том, чтобы на работе ему оказывали большее содействие, чтобы мать или жена оставили его в покое, чтобы психоаналитик уделял ему больше времени, чтобы в школе сделали для него исключение. Первое впечатление при этом, что у него сумасшедшие требования и чувство фрустрации от их неисполнения. Но когда к этим требованиям привлекают внимание пациента, его сумасшествие набирает новые обороты. Он может стать еще более враждебным. Если мы слушаем внимательно, то обнаруживаем, как его основной темой становятся оскорбительные замечания. Он будто между строк говорит: «Ты что, непроходимая дура, не видишь, что мне и правда нужно?» Если мы вспомним, что требования проистекают из невротических потребностей, то увидим, что внезапное усиление требований доказывает внезапное усиление довольно настоятельных потребностей. Приняв это доказательство, мы получаем шанс понять беду пациента. Может оказаться, что, даже того не зная, он понял, что не в силах выполнить некоторые из своих императивных надо

. Он мог ощутить, например, что не удастся наладить важные для него любовные отношения, что взвалил на себя слишком много работы и при самых больших стараниях не сможет сделать весь объем, что определенные проблемы, вышедшие наружу при психоанализе, поглощают его и просто разбивают его сердце или что проблемы словно потешаются над его попытками разогнать их одним усилием воли. От такого понимания, в основном бессознательного, он впадает в панику, потому что, по его представлению, он должен быть в состоянии преодолеть все. В этих условиях есть только два пути. Первый – признать свои требования к себе фантастическими. Второй – яростно требовать, чтобы жизненная ситуация повернулась так, чтобы ему не приходилось лицом к лицу встречаться со своей «неудачей». Второй путь он выбрал в возбуждении, и задача лечения – показать ему первый путь.

Для лечения очень важно признавать вероятность того, что в тот период, когда пациент понимает невыполнимость своих надо на бессознательном уровне, такое понимание может заложить фундамент для сумбурных требований. Следует знать, что эти требования сами могут спровоцировать возбужденное состояние, справиться с которым труднее всего. Но это еще важно и теоретически. У нас появляется возможность лучше понять ту настоятельность, которой отличаются многие требования. И это убедительная демонстрация того, до чего настоятельно требуется пациенту жить как надо.