Невроз и личностный рост: борьба за самореализацию

До сих пор мы говорили о самообвинениях, направленных на что-то конкретное (на существующие внутренние затруднения, на мотивации, на внешнюю ситуацию), но есть и другие – неотчетливые и трудноуловимые. Человек может страдать от чувства вины, но связать ее с чем-то конкретным он неспособен. В своем отчаянном поиске причин он может, наконец, вообразить, что это вина за что-то, совершенное в предыдущем воплощении. Но иногда появляются самообвинения по более конкретному поводу, он начинает верить, что теперь узнал, почему он себя ненавидит. Предположим, что он решил: «Я не интересуюсь другими людьми и мало для них делаю». Он очень старается изменить свою установку и надеется, что это поможет избавиться от ненависти к себе. Но если даже он действительно обратился к себе, такие усилия, хотя и делают ему честь, не избавят его от внутреннего врага, потому что он поставил телегу впереди лошади. Он ненавидит себя не потому, что его упреки к себе справедливы, напротив, он обвиняет себя потому, что ненавидит себя

. Из одного самообвинения следует другое. Он не отомстил – значит, он размазня. Он отомстил – значит, он подлец. Он кому-то помог – значит, он простофиля. Он не помог – значит, он эгоистичная свинья и т. д. и т. п.

Если он экстернализует самообвинения, то уверен, что все окружающие видят во всех его поступках скрытые мотивы. Это чувство, как мы уже упоминали, может быть настолько реальным для него, что он злится на окружающих за несправедливость. Свою досаду он может прятать под плотной маской, чтобы по лицу, голосу или жестам никто никогда не догадался о том, что делается внутри него. Он может не догадываться о своей экстернализации самообвинений. Тогда на сознательном уровне для него все окружающие очень милые люди. И только в процессе психоанализа у него рождается понимание, что он постоянно чувствует себя под подозрением. Подобно Дамоклу, он в постоянном страхе ожидает, что вот-вот на него упадет меч самых ужасных обвинений.

Я не думаю, что хоть какая-то книжка по психиатрии дает более глубокое представление об этих неуловимых самообвинениях, чем «Процесс» Франца Кафки. Как и главный герой К., невротик тратит лучшие силы, напрасно пытаясь защититься от неведомых и неправедных судий, ощущая все большую и большую безнадежность. В романе обвинения тоже основаны на реальной неудаче К. Как блестяще показал Эрих Фромм в своем анализе «Процесса»[31]

, этой основой неудачи служит скука жизни К., его пассивный принцип плыть по течению, отсутствие самостоятельности и роста – все то, что Фромм называет «пустой, однообразной жизнью, бесплодной, лишенной любви и плодотворного начала». Любой человек, ведущий такой образ жизни, обречен чувствовать себя виновным, как показывает Фромм, и по веской причине: это вина его

. К. всегда уповает на кого-то, кто придет и разрешит его проблемы, вместо того чтобы собрать и задействовать все свои силы. В этом анализе заложена глубокая мудрость, и я вполне согласна с его основной концепцией. Но я думаю, анализ проведен не до конца. В нем упущена из виду тщетность самообвинений, выявлен всего лишь их обличающий характер. Можно сказать и так: он не рассматривает то, что сама установка К. по отношению к своей виновности в свою очередь неконструктивна, а это так и есть, потому что он выстраивает ее в духе ненависти к себе. Это тоже происходит неосознанно: он не чувствует, что сам беспощадно себя обвиняет. Весь процесс экстернализован.

И наконец, человек может обвинять себя за действия или установки, которые при объективном рассмотрении кажутся безвредными, законными и даже желательными. В таком случае он провозгласит разумную заботу о себе баловством; наслаждение едой назовет обжорством; внимание к собственным желаниям вместо беспрекословных уступок другим будет расценено как бесчувственный эгоизм; посещения психоаналитика, в которых он нуждается и может себе позволить, – как мотовство; отстаивание своего мнения – как нахальство. И здесь тоже имеет смысл спросить, какое внутреннее предписание и гордость за что затронуты данным занятием. Лишь тот, кто гордится своим аскетизмом, обвинит себя в обжорстве; только тот, кто гордится смирением, заклеймит уверенность в себе как эгоизм. Но самое важное, что мы должны знать об этом виде самообвинений, – они часто примыкают к борьбе против зарождения реального Я. Как правило, они появляются (или, точнее, выходят на передний план) на заключительных стадиях психоанализа и представляют собой попытку дискредитировать и подорвать движение к здоровому росту.