Невроз и личностный рост: борьба за самореализацию

Итак, гордость выполняет функцию цензуры, стимулируя осознание чувств или препятствуя ему. Но она может управлять чувствами и на более глубокой основе. Чем больше над человеком властвует гордость, тем больше человек способен к эмоциональному ответу жизни только с ее позиций. Он словно замуровал свое реальное Я в звуконепроницаемой комнате, и через стены проникает только голос гордости. Теперь его чувство удовольствия или неудовольствия, удрученности или вдохновения, симпатии или антипатии к людям – это в основном ответ его гордости. Точно так же и страдание, которое он испытывает осознанно, – страдание его гордости. Но это не очевидно с первого взгляда. Для него очевидно в какой-то мере, что он реально страдает от неудачи, от чувства вины, одиночества, безответной любви. Он и правда страдает. Но кто в нем страдает, вот в чем вопрос. Психоанализ показывает, что это его возгордившееся

Я. Причина страданий в том, что ему не удалось достичь вершины успеха, довести нечто до абсолютного совершенства, быть неотразимо привлекательным, всегда страстно желанным для всех. Если Я

считает, что ему положены успех, популярность и т. п., коих не предвидится, это все тоже поводы для страданий.

Только когда гордыня присмиреет, человек начинает чувствовать истинное страдание. Только тогда сострадание к себе способно подвигнуть его на то, чтобы сделать что-то полезное для себя. Та жалость к себе, которую он чувствовал до этого, была скорее пьяными слезами возгордившегося Я, почувствовавшего себя обиженным. Тот, кто не испытал этой разницы на себе, может безразлично пожать плечами, – страдание всегда страдание. Но только истинное страдание способно расширить и углубить наши чувства и открыть наше сердце страданию других. Оскар Уайльд в исповеди «Из бездны» описывает то освобождение, которое пережил герой, когда, вместо того чтобы страдать от ущемленного тщеславия, он стал испытывать истинное страдание.

В некоторых случаях невротик даже ответы своей гордости может переживать только через других. Он может не чувствовать себя униженным высокомерием или пренебрежением друга, но его точно охватит чувство стыда при мысли, что его брат или коллеги сочтут это за унижение. Конечно, гордость в разной степени может влиять на чувства. У невротика с серьезными эмоциональными нарушениями могут быть определенные сильные и искренние чувства, такие как восхищение природой или музыкой. Значит, невроз их не коснулся; иными словами – его реальному Я

отпущена эта мера свободы. Но даже если любовь и нелюбовь невротика почти полностью подчинены его гордости, они все равно могут сохранить частицу искренности. Тем не менее в результате этой тенденции всегда приходится констатировать общее обеднение эмоциональной жизни при неврозе: по уменьшению искренности, непосредственности, глубины чувств или, по крайней мере, по сокращению количества испытываемых чувств.

Сознательная установка человека по отношению к своим нарушениям имеет различные вариации. Невротик может вообще не рассматривать свою эмоциональную ущербность как расстройство, а, напротив, считать ее поводом для гордости. Его может серьезно беспокоить рост эмоционального омертвения. Например, он вполне может понимать, что его чувства все больше приобретают характер реакций. Его чувства бездеятельны, они молчат, вместо того чтобы откликнуться на дружелюбие или враждебность. Его сердце не открывается навстречу красоте дерева или картины, и они не оставляют в нем и следа. Он может утешить друга, жалующегося на беду, но не может сам активно представить жизненную ситуацию другого. Или он в испуге осознает, что даже такие реактивные чувства у него притупились. «Если бы он был способен открыть в себе хоть пустяковое чувство, которое было бы настоящим, пусть скромным, но живым», – пишет Жан-Поль Сартр об одном из персонажей в «Возрасте рассудка». И наконец, он может не сознавать никаких ухудшений. Только в своих сновидениях он предстает при этом как кукла, мраморная статуя, мультяшный персонаж или как труп, у которого он растягивает губы в улыбку. В этих последних примерах самообман достигает максимальной наглядности, поскольку на поверхности существующее глубинное ухудшение прекрасно маскирует любой из трех следующих способов.