Невыдуманные истории

ужасом от того, что позволяю себе об этом думать) — если бы Юрий Алексеевич вовсе не летал

в космос, не случилось бы этой трагедии в моей жизни. Драматичности добавляла дыра в районе

коленки. Колготки были совсем новенькие. Белые, ажурные, специально купленные по случаю. Я

красовалась в них целый день до спектакля, потому что мне было заранее обидно, что за

картонным цилиндром ракеты их никто не увидит.

Мама глянула с укором. Правда, не из-за оскорбленного советского народа, а из-за

разодранной коленки. Но тогда я этого не понимала. Мне казалось, она никогда не сможет

больше мной гордиться. Я поставила клеймо на нашу семью. «Враги» буквально. Так мне тогда

казалось.

За несколько лет до моей «трагедии» в школе было ЧП. Мальчишки на перемене играли в

футбол, то есть гоняли по коридору шапку-ушанку. Ответственные моменты матча, удар, гол

и…

На втором этаже, в конце коридора, висела огромная чеканка Владимира Ильича, мяч, то

есть шапка, угодил непосредственно в нее. Никто бы и не заметил, стена и стена. Но мимо

проходил тот самый парторг школы.

Мой час позора меркнет по сравнению с тем, что пережили эти дети. ДО того, как их

исключили (!) из школы. Старшая сестра училась в параллельном классе, и я отлично помню, как к нам домой приходила ее классный руководитель обсудить с родителями это

чрезвычайное происшествие. Сестру угораздило ходить с «главным героем» в шахматный

кружок, и «предателя» она знала лично. Классуха в присутствии родителей учиняла допрос.

— Он отзывался плохо об учителях?

— Нет.

— Еще о ком-то?

— Нет.

Я сидела в соседней комнате и хранила страшную тайну. Он был у нас дома! Заходил! И

даже пил чай!

Мне было чуть больше, чем сейчас дочери. Самое потрясающее — она не боится взрослых.

Это не хамство или неуважение. Это другое. «Закройте, пожалуйста, форточку, мне дует».

Вежливо? Вполне. Я рада, что она может это произнести. Думаю, в ее возрасте я бы скорее

покрылась инеем, чем позволила бы себе намекнуть на собственную некомфортность. Или

дует всем, или никому.

Географичка: Космонавт, не забудь...

Дети: Во Вселенную держишь путь.

Географичка: Главным правилом у нас...

Дети: Выполнять любой приказ!

Я очень надеялась, что спустя год, к следующему празднику, мне доверят хотя бы рисовать

декорации. Но осенью умер Брежнев, а с ним и помпезное празднование Дня космонавтики.

Ни в коем случае не хотела показаться неуважительной к людям этой редкой профессии, а

также ко всем тем, кто себя к ним относит. И совершенно искренне от всей (широкой

постсоветской) души поздравляю всех с праздником.

Р. S. Ночь почти не спала. Снился парторг. Почему-то в противогазе. Он вычитывал меня в

учительской, сюжета не помню, но вернулись ощущения. Утром в детской на рабочем столе

компьютера висела записка восемнадцатым шрифтом (это аналог корявого шестилетнего

почерка):

«МАМА НИЗАБУТЬ ТРИ ГРИВНЫ НА ДЕНЬ КАСМАНАФТИКИ!»

Еженедельник «Объектив-Но» № 16 от 20 апреля 2006 г., колонка «Невыдуманная история»

Я НЕ ДОКТОР

Цивилизация погибает только после расцвета культуры. Значит, мы не погибнем никогда.

Ночью у моей шестилетней дочери ни с того ни с сего поднялась температура. Она не

чихала, не кашляла, но я все равно решила утром вызвать врача. Мало ли?! Я же не доктор.

В поликлинику удалось дозвониться с пятнадцатого раза.

— Ваш доктор такой-то. Обход с девяти до одиннадцати.

Надо сказать, я крайне редко обращаюсь к врачам и правил поведения с участковыми

педиатрами не знаю.

— Скажите, а можно начать с нас? Мне на работу к десяти, как раз успею.

— Обход по маршруту или степени болезни.

Я не совсем поняла это словосочетание и на всякий случай переспросила:

— Так можно доктор сначала зайдет к нам?

— Адрес?

— Такой-то.

— Ожидайте.

Так и не въехала, зайдет доктор пораньше или нет, но решила послушно ожидать. Мне

повезло. В дверь позвонили еще до десяти утра. Без пяти десять.

— Что у вас? — спросила доктор.

— Температура ночью была, и все.

— И все?!

Доктор округлила глаза. Видимо, температуры 39 было крайне мало, чтобы начать обход с

нас. Простите, что не холера.

— Открой ротик шире, шире.

— Может быть, включить свет? — предложила я, глядя на раздирающего рот ребенка.

— Не надо, я и так вижу, что ангина. Вот сами посмотрите!

Мне не хотелось смотреть, но она настаивала.

— Ну, загляните же, я даже вижу гнойничок! — доктор так радовалась, что обидеть ее

было как-то неудобно.

В глазах ребенка, послушно стоявшего с распахнутым ртом, читалась мольба «мама, загляни, она не отстанет». Я заглянула.

— Вот, видите!

Врач приготовилась к моим восторгам. На ее лице, как на суфлере, засветилась моя

следующая фраза: «Да, да, конечно, определенно ангина, вы правы, доктор».