Незаконнорожденная

Джозефина провела с Джонатаном много часов, однако он так и не очнулся. Наконец она сдалась и ушла спать, приказав, чтобы ее немедленно позвали в случае любой перемены в его состоянии. Тогда Пташка вызвалась остаться рядом с больным, поскольку бодрствовать предстояло, по-видимому, всю ночь. Она села и стала ждать, отгоняя от себя сон. Сквозь полудрему она услышала, как напольные часы в вестибюле пробили два раза, и в этот момент вспомнила, как Рейчел Уикс говорила, что отдала Джонатану последнее письмо Элис. Пташка вскочила на ноги так стремительно, что стул под ней опрокинулся и со стуком упал. Она застыла на месте и напрягла слух, желая убедиться, что шум не поднял Джозефину с постели. Но было тихо. Длинный сюртук Джонатана висел на дверце изысканно украшенного шкафа, и Пташка, подкравшись, провела рукой по карманам, надеясь нащупать жесткий листок бумаги под мягкой материей. Когда это ей удалось, она вытащила его, на цыпочках вернулась к постели, поставила стул на ножки и посмотрела на лицо Джонатана долгим взглядом. Ее не оставляло ощущение, что он может догадаться о краже, очнуться и выхватить у нее письмо. Либо вообще прогнать из комнаты, выкрикивая вдогонку угрозы, как уже бывало не раз, когда она принималась искать этот самый клочок бумаги. «Нет. Он ни в чем не повинен. Мне просто надо почаще себе об этом напоминать». Сделав медленный вдох, чтобы успокоиться, Пташка развернула письмо.

Мой дорогой Джонатан!

Ах, почему от тебя так давно нет ни одной весточки? У меня дурные предчувствия. В последние несколько недель я писала тебе много раз и уже отчаялась получить ответ. Вдруг ты убит, ранен или пропал без вести? Или, возможно, письмо, полученное от твоей матери, заставляет тебя избегать общения со мной? Я ничего не знаю, любимый! Это жестоко. Скажу прямо, чего я боюсь, – как ни больно мне это писать. Обычно мы передавали наши письма работнику, который помогал нам на ферме, чтобы он отвез их на постоялый двор, где останавливаются почтовые дилижансы. Вчера я гуляла у моста и видела, как он вручил сложенный листок бумаги, очень похожий на мое письмо, какому-то неряшливо одетому парню, который унес его с собой. Я совершенно убеждена, что он никоим образом не связан с почтой или с постоялым двором. Неужели ни одно из моих писем не дошло до тебя, Джонатан? Но это дойдет – у меня есть план.