Незаконнорожденная

– Кто такая мисс Фаллонбрук? – спросила Пташка, но Элис и Джонатан не обратили на нее внимания. Тогда она сердито сложила на груди руки и пнула ножку стола, но и этого они не заметили тоже.

– Вот как? – скорей выдохнула, чем сказала Элис.

– Я ей написал…

– Вы ей написали? – Лицо Элис вытянулось.

– Только чтобы договориться о встрече, Элис. Только для этого. И я дал понять… то есть всем тоном моего письма я стремился передать, что… – Он осекся, раздосадованный неспособностью выразить свою мысль. – Я собираюсь с ней переговорить… о взаимном освобождении друг друга от обязательств, навязанных нашими родителями. У меня имеются причины полагать, что она находит их такими же… обременительными, как и я.

– И каковы эти причины, мистер Аллейн?

У Элис был такой вид, будто она страдает он внутреннего напряжения, которое не в силах вынести.

– До меня дошли слухи, что… она тоже любит другого, – сказал Джонатан, умоляюще глядя на Элис.

Элис излучала простую, нехитрую радость. Но затем ее лицо вновь омрачилось.

– В мой следующий день рождения мне исполнится девятнадцать, – пробормотала она с невыразимой грустью в голосе. – Я стану молиться о том, чтобы ваш визит… оказался успешным. И о том, чтобы вы услышали от нее нужные слова, лишь она одна способна освободить вас от прежде данного слова. Только таким способом вы можете выйти из создавшегося положения так, как подобает джентльмену.

Джонатан выглядел растерянным; Пташка поерзала, снова помолотила ногами по столу и решила принять участие в разговоре:

– Сколько вам лет, мистер Аллейн?

– Мне еще нет восемнадцати, мисс. Но ждать осталось недолго, – сказал он, повернувшись к ней. Казалось, его обрадовал ее вопрос, дававший возможность оставить на время серьезный разговор.

– А мне скоро-прескоро исполнится девять. Мы так думаем.

– Девять! Неудивительно, что ты высокая, словно вяз. И, я уверен, достаточно большая, чтобы не бояться призраков.

– Призраков? Каких призраков?

– В этом здании когда-то очень давно находился монастырь. До того, как король Генрих приказал монахам разойтись. Я слышал рассказы о том, что призраки живших здесь монахов до сих пор бродят по залам и переходам.

– Правда, мистер Аллейн? – откликнулась Пташка, сгорая от любопытства.

– Правда. Собственно, я, кажется, видел здесь одного призрака не больше минуты назад. Он стоял позади тебя и смотрел, не осталось ли для него бараньей котлеты. – Джонатан улыбнулся, а Пташка ахнула и принялась вертеть головой, высматривая призраков.

– Не надо ее так дразнить! – сквозь смех упрекнула Джонатана Элис.

– Элис, если монах-призрак ко мне подкрадется, можно мне в него что-нибудь бросить?

– Конечно можно, дорогая, будь начеку, – нежно проговорила Элис.

Через час с небольшим они расстались; и Элис стояла на мосту до тех пор, пока силуэт Джонатана верхом на лошади не скрылся из виду. Она грустно смотрела ему вслед, скрестив на груди руки, и когда наконец он исчез, она вздохнула:

– Ну, пойдем, Пташка. Давай вернемся домой и посмотрим, как там поживает Бриджит.

– Так мы, значит, больше не идем в Батгемптон? – разочарованно спросила Пташка.

– Понимаешь, мы вышли уже давно… наверно, Бриджит беспокоится, куда мы запропастились.

– А как она удивится, когда мы расскажем, что встретили мистера Аллейна, который приехал на лошади! – сказала Пташка.

Она сделала это намеренно, желая выяснить, что можно, а что нельзя открывать Бриджит, которая была для Элис сразу и служанкой, и госпожой. Отчасти Пташка понимала, что ее пригласили на прогулку лишь для приличия, чтобы Джонатану и Элис не пришлось обедать наедине. Она, с одной стороны, гордилась этой почетной ролью, а с другой стороны, девочку не оставляло чувство, что ее может ожидать за это хороший нагоняй.

Элис помедлила с ответом.

– Кто знает, понравится ли ей это. Вдруг Бриджит рассердится, что мы не позвали его на ферму, чтобы она тоже с ним повидалась, – сказала она наконец.

– Если мы пойдем обратно по главной улице, а не вдоль канала, мы сможем что-нибудь ей купить. Пусть она не думает, что мы о ней забыли. И еще это даст ей понять, что мы чем-то были заняты все это время, – предложила Пташка.

Элис одарила маленькую подругу взглядом, в котором неодобрение соединилось с благодарностью.

– Да, маленький подарок. Как извинение за то, что мы сегодня на весь день оставили ее одну, – согласилась Элис.

Они двинулись через мост, прошли через весь Батгемптон и купили у торговца мелочами носовой платок, на котором были вышиты маки и колоски пшеницы и который, похоже, пришелся Бриджит по душе. И хотя Элис в первые несколько часов после их возвращения выглядела излишне веселой, нервной и выставляла свою тревогу всем напоказ, точно трепещущее на ветру знамя, сама Пташка обнаружила, что не испытывает никаких проблем с необходимостью держать что-то в секрете. Она поворачивала воспоминания об их встрече с Джонатаном то одной стороной, то другой, словно драгоценный камень, лежащий у нее в кармане, и находила, что скрывать случившееся от Бриджит не менее увлекательно, чем обедать в трактире.