Незаконнорожденная

«Это проявление гнева или что-то иное?» Рейчел, не говоря ни слова, встала и почувствовала, что поступает глупо, сама не зная почему. Когда в постели он принялся осыпать ей нетерпеливыми, грубыми ласками, Рейчел вдруг поняла, что он назвал ту служанку по имени. Пташка

. Он в точности знал, о ком она говорит, хотя прежде, когда Рейчел заводила речь об этой девушке, всегда изображал полное неведение. Он ее знает.

От этой мысли глаза Рейчел наполнились влагой, хотя ей было трудно сказать, что это за слезы – растерянности, боли или гнева. В каждом человеке сидит зверь

. Она крепко закрыла глаза, и ей вспомнилась медная мышка с ее яркими глазами-бусинками. Рейчел думала о ней все время, пока Ричард не заснул и у нее не отлегло от сердца.

* * *

Джонатан Аллейн в течение нескольких дней после визита миссис Уикс вел себя так тихо, что Пташка встревожилась. Его мрачное настроение, его смятенное состояние напоминали спираль водоворота, если его движение остановить, то запустить снова будет уже невозможно. Джонатан нужен ей слабым, уязвимым и беспокойным. Она хотела, чтобы он стал именно таким, потому что лишь это одно имело для нее значение. Это было все, что она могла бы сделать. Поэтому Пташка провела весь день в размышлениях о том, какую муку для него придумать, и решила начать, как бывало и прежде, с того, чтобы заставить его напиться. Простого вина было бы недостаточно, требовалось что-то покрепче. Начав пить, Джонатан снова погрузится в пучину отчаяния. Она вспомнила о Дике Уиксе и о том, как безжалостно тот с ней расстался. А все из-за той белобрысой, от которой не было никакого проку. Пташка стиснула зубы и решила, что так просто не сдастся. Все эти мысли приходили ей в голову, пока она чистила картошку. Покончив с этим занятием, она высыпала очистки в передник и вынесла на помойку, после чего спустилась обратно, на нижний этаж, каменные стены которого покрылись зеленой плесенью от постоянно сочившейся по ним влаги.

Раньше Дик разбавлял вино, предназначавшееся для Джонатана, прозрачным, безвкусным крепким напитком, который привозили из России, но она не знала ни как тот называется, ни где еще его можно достать. Остатки домашних запасов вина хранились в низком и тесном погребе, расположенном прямо под кухней. На передних стеллажах лежали бутылки из партии, привезенной Диком недавно, но чем дальше от лестницы, тем более древние реликвии обнаруживались на удаленных полках. Эти запасы остались от тех, кто жил в доме в прежние времена. В ту пору, когда этот дом был полон жизни и по-настоящему обитаем, то есть когда к обеду приглашались гости, а после в главном зале утраивались вечеринки с игрой в карты и танцами. Опилки, покрывавшие пол, сгнили и превратились в почти твердый ковер, наполнявший помещение запахом плесени, от которого у Пташки щипало в глазах. Однако она мужественно принялась искать какое-нибудь подходящее пойло, которое можно было бы добавить в вино и при этом не слишком испортить вкус. Увы, из крепких напитков ей удалось отыскать лишь бутылку невероятно древнего бренди, из которой тут же завоняло дегтем, как только была извлечена пробка. Поморщившись, Пташка вогнала ее обратно в горлышко и отправилась в комнату, где стоял перегонный куб и где можно было взять чистый спирт, который она и Сол использовали для приготовления лимонной воды и мятной настойки. Пташка откупорила бутыль и заколебалась. «Если он сыграет в ящик… – так сказал тогда Дик. – Надеюсь, этого не случится?» Пташка на мгновение застыла, терзаемая приступом нерешительности, а затем сделала крошечный глоток из бутыли. Спирт обжег ей язык, заставив закашляться и сплюнуть. Она вновь заткнула бутыль и повесила голову, признав поражение.