Незаконные похождения Max'a и Дамы в розовых очках

– Ооо! Музыка хочет… Музыка хочет того же, чего хочу я! – обалдело развеселившись, безумно улыбаясь, и глядя в никуда стеклянными глазами, с вожделенной интонацией, громко заговорил Max.

– Да! Да! Чего ты хочешь?! Чего ты хочешь, Max?! – вторя его вожделеющей интонации, всё более оживляясь в эмоциональном накале, настаивала на ответе Дама. Глаза её, при этом, делали хищные выстрелы в сторону плывущего в гипнозе юноши.

– Ооо… Я хочу… Я хочу… Я хочу любви! Да! Я хочу любви! Прямо сейчас! – разразился ожидаемым откровением Max.

В ответ на столь страстно ожидаемую, но, тем не менее, прозвучавшую оглушающе сильно фразу, Дама в Розовых Очках отреагировала резким броском руля, отчего “Mersedance Dance” отлетел прямо на обочину, жёстко громыхнув на бардюрном уступе. Белоснежное тело автомобиля круто развернуло, и выбросило в тень каштанового дворика близ Садового кольца.

– Любви! – заворожено шептал Max, делая короткие глубокие вдохи, словно раненное животное; расслабленные руки его, при этом, конвульсивно подёргивались, будто пронзаемые электрическим током, а само тело, по-прежнему, оставалось размозжённым в беззащитном параличе на сидении автомобиля.

– Любви?! Я дам тебе любви Максик! Иди же скорее ко мне! – яростно вздыхая повлажневшими губами и высоко приподнимая наполняемую воздухом грудь, потянулась к Максу Дама в Розовых Очках. Говоря это, она принялась неистово теребить застёжки на своём, играющем вечерними красками, блестящем костюме, освобождая вожделеющую белокожую наготу роскошной женщины.

Но сам Max, сверкая остекленевшим взглядом, потея всеми порами разогревающегося от страсти тела, пропуская сквозь жаждущие движения руки и ноги импульсы электрической истомы, так и оставался прикованным к автомобильному креслу, оставался безнадёжно обездвиженным.

– Фу-ты, чёрт! Да что с тобой? Очнись мальчишка! Я хочу тебя! Очнись! Слышишь?! – набросилась на юношу Дама, разъяряясь его неподвижностью. Белая, душистая потным испарением дорогого парфюма, плоть её нависла над его лицом и дрожащим, но неподвижным телом.

– Оживай! Проснись! Поднимайся! – уже хрипя от неистовства, принялась избивать юношу по щекам ладонями Дама, оставляя на лице его красные полоски – следы тонких, длинных пальцев и кровоточащие порезы от острых ухоженных ногтей.

– Я хочу, хочу, но не могу пошевелиться! Я парализован! – оправдывался Max, всё более ожесточаясь на свою немощность, всё более возмущаясь жестокостью беснующейся над его телом чародейки.

– Чёрт! Переборщила! Сама виновата! Да… Но кто же знал, что тебя так сильно зацепит этот проклятый гипноз?… Переборщила… Что ж? – уже успокаиваясь от охватившей её первой волны необузданной страсти, заговорила сама с собой Дама в Розовых Очках; руки её, при этом, нервически задёргали застёжки и лоскуты материи, прячущей центр Максового естества.

– А, вот! Ну, хоть здесь всё в порядке! – обрадовалась она, поймав в ладони искомый предмет.

Ощутив на центре своего естества её бескомпромиссную хватку, Макс издал громкий протяжный вопль, поджариваемого живьём на огне животного. Но возмущение его было тут же заглушено следующим импульсом откровения, сошедшим уже с самих губ Дамы, оказавшихся не менее хваткими, чем тиски ладоней.

Вдоволь искусав его, и напоившись жизнью юноши, Дама в Розовых Очках перебралась на сидение пассажира, и нависла над Максом, расположив свою грудь перед его лицом, а бёдрами устроившись на его коленях, заглотив своим лоном единственную животрепещущую часть его организма.

Когда дело было сделано, в голове у Макса пролетела целая вселенная безотчётного времени, и он почувствовал, как окончательно проснулся от дурманящего колдовского сна, в котором, по сути, был бодр, но совершенно немощен и обезволен, каким-то страшным, оглушающим опьянением.

Дама в Розовых Очках снова сидела рядом, на месте водителя; в губах её тлела длинная тонкая сигарета, серебристый костюм оставался распахнутым, прикрывая плоть её лишь складками материи.

– Кажется, что-то произошло! Я, кажется, был не в себе, кажется, что-то пропустил? Что-то важное… – осторожно начал своё обращение Max, осматривая, меж тем, свой разворошенный костюм и красноречиво распахнутую верхнюю часть брюк.

– Ты пропустил самое важное! Хотя впрочем, это уже не так уж и важно… – мечтательно, дыша чуть живее покойника, ответила ему Дама, не выпуская из опухших губ тлеющей сигареты. Теперь уже и её тело, а не его, как прежде, выглядело обездвиженным до безжизненности. Расслабленные руки Дамы покоились на рулевом колесе, а кисти, похожие на виноградные грозди обилием колец и перстней, свисали плетьми в абсолютном опиумном спокойствии.

– Мы с тобой делали… мы занимались этим? – чуть заикаясь, неуверенно начал нащупывать нить воспоминаний Max.

– Фактически мы ничего не делали. Я занималась этим, а ты занимался чем-то другим… но, по большому счёту, ничего дельного из этого не получилось! – туманно съязвила Дама, начиная приходить в себя.