Незаконные похождения Max'a и Дамы в розовых очках

– Вы есть хотеть… Я есть иметь… Понять, хотеть, знать… – всё более и более запутываясь в своих собственных недоумениях, бормотал несуразицу черномазый толстяк; грузное тело его, при этом, пассивно обмякло, спина завалилась на стоящий сзади “Mersedance-Dance”. Тут, облокотившаяся на скользкое железо и стекло автомобиля, плотская чёрная масса зарубежного гостя поползла наземь.

– Ключи! Ищи в его карманах ключи от тачки! – в резвом ажиотаже, завизжала приказания для Max’a Дама, стоило лишь телу чёрного гражданина соприкоснуться с асфальтом.

– Умываю руки! – демонстрируя открытые ладони, попятился прочь перепуганный Max, но развернувшись вполоборота, чтобы разглядеть путь к бегству, остановился в своём постыдном намерении, остановился, поскольку увидал выходящих из парадного “Аэробуса”, потрёпанных битвой с Дамой в Розовых Очках, сотрудников Госнаркодоноса.

– От судьбы не убежать! – риторически вздохнув, повторила говоримое ею прежде Велга, и, вопросительно приподняв плечи, кивнула на распростёртое чёрное тело.

– Окей, Окей… Я, кажется, начинаю что-то понимать! – с оглушённой безысходностью забормотал Max, и с рабским повиновением склонил спину над распростёртым телом очередной жертвы Дамы в Розовых Очках. Сама виновница лютого торжества тоже присела на корточки, прячась за припаркованными седанами.

Снующие мимо всего этого действа прохожие, были уже не столь безучастны, и скапливались в лицах особо любопытных экземпляров возле нашей преступной парочки.

Искомые ключи были найдены, и вот уже наши герои ползком залезали в едва приоткрытую белую дверь “Mersedance-Dance”, в прохладный, освещённый матовой синевой автомобильных окон, скрипучий, белый, кожаный салон.

В полуприсядь друзья наши примостились в глубоких, стильных креслах и немедленно принялись разбираться с ожидающими включения приборами на панельной доске. Дама в Розовых Очках яростно нажимала на всё подряд, от чего салон автомобиля ожил изобилием мигающих лампочек, пикающих, мычащих, шипящих и гудящих вразнобой сигналов от множества приборов и устройств. Голубые стёкла, словно пьяные, заползали вверх-вниз, а в унисон их хаотичному движению, наконец, заиграла и сама госпожа Музыка, – всё тот же хард 70-х, всё тот же, порочный, вечерний “Supermax”. Настроение тёмного и жаркого, планового садо-мазо лаконично вползло в “Mersedance-Dance”, из покинутого при чрезвычайных обстоятельствах sex-шопа.

В пример Даме, наш Max проявил большую смекалистость в обращении с ультрасовременной техникой концерна “Dance”. Его руки ловко заиграли пальцами на мигающих клавишах, и салон лимузина, руководимый вниманием беспокойных и цепких глаз юноши, приобрёл упорядоченную целостность, после чего тихо, но весьма внушительно, заурчал зверь моторно-ходовой части, и тело, угоняемого средь бела дня, белоснежного лайнера сползло с тротуара в реку автомобильной магистрали.

– Fuck off, stupid! – восторженно завизжала Дама в Розовых Очках, вертясь на сидении и оглядываясь на творимое за их спинами действо – на отчаянно догоняющих “Mersedance-Dance” сотрудников Госнаркодоноса, на толпящихся в двух метрах возле парковки зевак, мешающих своим скоплением представителям власти и, наконец, на лежащее на асфальте, средь улицы самого центра столицы, тело чернокожего иностранного гостя.

3. «любовь в пути»

Угоняемая машина, меж тем, удалялась от места происшествия всё дальше, оставляя в отражениях зеркал заднего вида блистательный и многолюдный центр, переулки, напрямую глядящие на самый Кремль Сквы и, полюбившийся всем столичным неформалам, торговый мегашоп музыкального профиля, со странным и ни к чему не обязывающим названием “Аэробус”.

Дама в Розовых Очках, управляющая огромным посольским автомобилем, выглядела, в сей миг, совершенно бесстрастной, хладнокровно безучастной, будто бы посторонней к происходящим с её лёгкой подачи событиям. Холёные и ладные руки её небрежно двигали рулевое колесо, в такт звучащей из динамиков музыке и появляющимся на пути поворотам. Всем своим видом преступница давала понять, что ситуация, в которую невольно втянулся бедолага Max совершенно не выходит за рамки её представлений об обыденности, словно тот лёгкий галоп, что она задала “Mersedance Dance”, был для неё, не более чем вечерней прогулкой. Эта её невозмутимость колко задела Макса, и поселилась в его разуме нарастающим беспокойством, беспокойством, заставившим вскоре заёрзать и тело юноши.

– Нервничаешь, Максик? – небрежно бросила ему Дама, не поворачивая головы.

– Ха-ха-ха! – истерически высоким смехом парировал её спокойствие Max.

– Какой дурацкий смех! Я слышу интонации беспокойства и… даже трусости… – осекла его истерику Дама, и на секунду ослепила глаза юноши световыми бликами со своих очков, резко повернув в его сторону лицо.

– А разве это зазорно?! – обиженно сконфузился её упрёком Max.

– Смотри – я не волнуюсь! – со спокойной бравадой ответила ему Дама, красиво махнув рукавом безупречного серебристого костюма.