Нездешние

Мысль о том, что все несчастья мира происходят из Интернета, Колобок доносит до нас регулярно, на каждом классном часе.

— А что за центр-то такой? — интересуюсь я. — Из полиции, что ли?

— Типун тебе на язык! — машет рукой Колобок. — Еще чего не хватало. Не знаю я, что за центр. Сейчас тебе все расскажут.

Я задумываюсь на минуту. Писал ли я в самом деле в Интернете что-то такое, чтобы мной могли заинтересоваться какие-то органы? Да нет, вроде, ничего. Вообще почти ничего не писал в последние месяцы. Настроения не было. И что за психологический центр такой? Может быть, узнали что-то про родителей и хотят со мной об этом говорить? Но откуда? И кому какое дело?

Терзаемый этими вопросами я вслед за Колобком вхожу в учительскую.

* * *

За столом сидит низкорослый мужчина лет сорока в растянутой черной водолазке, с короткой стрижкой и в очках, которые ему совершенно не идут. На спинке стула висит его заношенная синяя стеганная куртка. В руках он вертит ручку, а на столе перед ним лежит маленький блокнотик — похоже, он собирается записывать что-то из нашего разговора.

— Игорь Ростович? — спрашивает он, не поднимаясь из-за стола и протягивает мне руку. — Меня зовут Андрей Арсеньевич, фамилия моя Коновалов. Меня прислали побеседовать с вами из Центра психологического мониторинга молодежной среды.

— Это что за центр, простите? — недоверчиво спрашивает Колобок. — Я про такой раньше не слышала.

— Нас, собственно, только недавно оформили в отдельную организацию, — говорит Андрей Арсеньевич. — Знаете, сейчас много негативных явлений стало наблюдаться именно в молодежной среде. Ну, вы, конечно, слышали про все эти случаи. Мне не хочется даже лишний раз об этом говорить, если честно.

— Да-да, — с пониманием говорит Колобок. — Вчера-то в метро, вы слышали?

— Слышал, — вдруг посерьезнев говорит мужчина. В его голосе прорезаются какие-то военные нотки. — Но давайте мы сейчас тут об этом не будем. Как говорится, не поминай нечистого, верно? Наша задача как раз в том, чтобы предотвращать подобное.

— Это вы правильно, да, да, — кивает Колобок. — Но Игорь-то тут причем?

— Видите, тут одна смежная организация проводила недавно в школах тестирование, мы получили их результаты и решили провести выборочные беседы с учащимися по результатам анализа.

Я в самом деле припоминаю, что в сентябре вместе со всем классом писал какой-то нелепый тест. Там были вопросы о том, часто ли я думаю о смерти, чувствую ли я иногда себя в безвыходной ситуации и слышу ли голоса в голове. Совершенно естественно, что на все подобные вопросы я ответил отрицательно. И вообще, по результатам этого теста я должен был бы выглядеть невероятно позитивным человеком, чувствующим поддержку в семье и школе, дружным со всеми одноклассниками, довольным экологической ситуацией и международной обстановкой. Но вот не помогло. Кто-то, видимо, решил докопаться.

— Я хотел бы побеседовать с Игорем наедине, если возможно, — произносит Коновалов, протирая очки. — Знаете, тут есть некоторые вопросы доверительного характера…

— Да, да, я понимаю, — кивает Колобок. — Но, все-таки, я же законный представитель, и по правовым нормам…

— Ну, что вы, Галина Борисовна, — слегка укоряет ее психолог. — Я же не из полиции сюда пришел, и не допрос собираюсь Игорю устраивать. Мы просто побеседуем. О жизни, так сказать, и ее перипетиях. Уверяю вас, никаких правовых последствий наша беседа иметь не будет, и даже теоретически не могла бы. Вот вы, Игорь сами что скажете?

— Да почему нет? — равнодушно отвечаю я. Мне, откровенно говоря, все равно. Я предвижу довольно скучную беседу, но избежать ее явно не в моих силах.

— Ну… Ладно, — неуверенно произносит Колобок. — Только вы недолго, а то урок скоро закончится, тут ходить будут постоянно.

— Хорошо-хорошо, — кивает психолог, и Колобок выкатывается из учительской.

— Присаживайтесь, — Коновалов кивает на старый стул с истрепанной подкладкой напротив него. Я сажусь, равнодушно глядя на его жесткое, небритое лицо. — Ну, рассказывайте, Игорь, что вы думаете по поводу всего этого?

— По поводу чего, простите? — вопрос застал меня врасплох.

— По поводу моего визита.

— Эм… ничего. А что я должен думать? — начало разговора кажется мне каким-то странным. Он что, сам не знает, по какому поводу пришел?

— Ну, что-нибудь думаете, наверное, — он дорисовывает в блокноте какую-то закорючку и поднимает глаза на меня.

— Если честно, я уже не очень хорошо помню, что я отвечал в том тесте, — говорю я. — Но мне кажется, ничего особенного.

— То есть, в целом вы к разным противоправным и необдуманным действиям не склонны? — спрашивает он без всякого интереса в голосе, поигрывая карандашом в пальцах.

— Абсолютно.

— Ну, и отлично.

Он делает еще один росчерк в блокноте, причем с таким нажимом, что едва не протыкает страницу. Я смотрю на него, как завороженный.