Нежеланная дочь

Мать так и не может переступить через свою натуру, чтобы попросить извинения у Полины и Дарины, до сих пор считая, что во всем права.

— Костя, а ты… подумал, о чем я просила? — осторожно спрашивает Евгения, в ее глазах едва теплится надежда. — Должность действительно очень высокая. Это будет совсем другой уровень и другие возможности…

Я вздыхаю. В прошлом месяце, когда мы обсуждали ее приезд на выпускной вечер Филиппа, Женя говорила что-то о какой-то хорошей должности в Москве, но я слушал о «новых возможностях» краем уха. Карьера для меня уже давно не главное. В жизни есть гораздо более важные ценности. Жаль, что я сам понял это не так уж давно.

— Нет, Женя. Я останусь с Филиппом.

Мне нужно ставить на ноги сына. А еще… хотя бы иногда видеть девочку с огромными серыми глазами, такими же как и у меня.

Глава 37

Евгения улетела только через неделю. Несмотря на наш развод, у меня остались хорошие отношения с ее родителями. Не думаю, что только из-за того, что лечение их дочери и реабилитацию оплачивал я. Александра Филипповна регулярно, два раза в месяц, виделась со своим внуком, и меня радовало, что у моего сына осталось хоть какое-то подобие семьи.

— Ты сегодня, чем будешь заниматься? — спросил я, когда еще сонный Филипп зашел на кухню выпить стакан воды.

Женя не стала претендовать на свою часть в квартире, а оставила ее сыну.

— Не знаю, пап. Ты что-то хотел?

— Нет. Просто интересуюсь. Ты с документами когда хочешь…

— Пап, я же сказал, что сделаю все сам.

Спрашивать, передумает он или нет — не имеет смысла. Сын настроен решительно. Александра Филипповна как ни странно поддержала его желание стать кадетом, добавив, что и ее дед был военным. Только вопреки совету бабушки, пойти учиться в военно-космический кадетский корпус, Филипп решил остаться в своем городе. Думаю, я знаю, что повлияло на такой выбор. Точнее — кто. Дарина. При воспоминании о дочери на лице появляется улыбка. Всегда.

— Дарина пойдет с тобой? — вопрос срывается сам собой. Мне кажется, что дети всегда ходят вместе.

— Пап, ну точно! За ручку, как маленького, отведет, — возмущается Филипп.

Не нравится ему, когда за ним присматривает его старшая сестра.

— А что? Я был бы спокоен…

— Папа!

— Филипп я всего лишь пошутить хотел.

Выходные закончились. Как и школа. Наверное, мне будет не хватать тех коротких, но так много для меня значащих встреч с Полиной. Увидев ее на выпускном, не мог не восхищаться ею как женщиной, как матерью, как педагогом. Тряхнул головой, отгоняя воспоминания и допил крепкий, горький кофе.

День прошел достаточно спокойно, я уже вышел из здания городской администрации, как раздался звонок. Приняв вызов, зажал телефон плечом. Почему-то брелка от машины в кармане не оказалось. Возможно я смахнул его со стола в кейс вместе с документами.

— Добрый вечер, Елена Ильинична, — приветствовал я Романовскую. Она, пожалуй, единственная, кто видела во мне человека. Положил кейс на капот, ища злополучный брелок. — Как ваше здоровье?

— Костя, я умираю… — донесся из трубки еле слышный голос.

У Елены Ильиничны слабое сердце, но ради единственного внука она находила в себе силы жить.

— Вы звонили в скорую? — Я открыл машину, бросил на заднее сиденье кейс и включил зажигание.

— Нет, только тебе… — Слышу тяжелое дыхание.

— Елена Ильинична, пожалуйста, примите лекарство! Скорую я сейчас вызову!

— Костя… Я…

— Я сейчас приеду! Пожалуйста, примите лекарство и оставьте дверь открытой.

Я отключил звонок, чтобы вызвать скорую кардиологическую помощь для Елены Ильиничны, и спешно выехал с административной парковки, стараясь не дать эмоциям меня захватить.

Романовская дома была одна, Эрик проходил практику в летнем лагере. Поскольку сессия была закрыта автоматом, то он успел на первый сезон и должен был вернуться только через неделю.

Я приехал раньше скорой. Дверь была открыта, и я без труда вошел в квартиру. Елена Ильинична лежала на своем диване.

— Успел… Я хочу попрощаться и еще раз попросить прощения…

— Елена Ильинична, скорая уже едет, — начал я, но она жестом попросила меня замолчать.

— Нет, Костя. Это конец. Наташа зовет меня… — Наташей звали ее дочь и мать Эрика. — Я устала, Костя.

— Нет, нет, нет. Ничего не говорите. Сейчас приедет скорая, и все будет хорошо. — По крайней мере так было раньше. — Пожалуйста, потерпите!

Эрику было шесть лет, когда у Елены Ильиничны случился первый сердечный приступ. Тогда ее увезли в больницу, а как только она пришла в себя, у нас состоялся разговор, который она ни в какую не хотела откладывать. Я видел, как ей тяжело, но женщина упрямо стояла на своем.

— Костя, я хочу тебя попросить оформить опекунство над Эриком.