Нежелательные встречи, или Барбусы обожают тараканов (сборник)

Все обошлось, Кыля благополучно выбрался на берег, только значительно ниже по течению, почти у самого автомобильного моста, связывающего Шелепиху и Фили. Под этим мостом Кыля Колчин в шестилетнем возрасте поймал своего первого ерша — из-подо льда, на зимнюю удочку с мормышкой…

Сейчас ему было не до рыбы, да и не до бобров. Ноги, слава богу, держали, но голова раскалывалась, и такая по всему телу разлилась усталость, что впору лечь прямо тут, не сходя с места, и отдыхать, отдыхать. Но — нет, у Кыли все же хватило сил доплестись по берегу до своей, спрятанной в кустах одежды. От этого места до его подъезда было рукой подать.

Трясущимися руками Колчин оделся-обулся и уже собрался подняться на невысокий обрывчик, когда услышал неподалеку мяуканье. Пройдя чуть дальше по берегу, увидел существо, из-за которого, собственно, и предпринял сегодняшний заплыв, едва Кылю не доконавший.

— Барсик, ты ли это? То у подъезда вместе со своей хозяйкой меня достаешь, теперь еще и сюда приперся!

Словно, отвечая на каждое слово, Барсик то прядал ушами, то вздрагивал хвостом, при этом неотрывно принюхиваясь к какому-то темному пятну на земле. Кровь? Ну, не краска же. А в воде у самого берега — болтается что-то непонятное… Кишки? Кто-то умудрился поймать крупную рыбину и здесь же ее выпотрошить? Но, где же тогда чешуя?

— Мяу… — жалостливо выдал кот и посмотрел снизу вверх в глаза Колчина.

— Пойдем отсюда, Барсик, — сказал тот. — Пойдем домой, кис-кис-кис…

Не без труда взобравшись на крутой обрывчик, Кыля оглянулся, ища Барсика, но не увидел кота.

— Кис-кис-кис, — на всякий случай повторил Кыля. Не показался и не ответил гуляка-Барсик. Ну, не спускаться же в его поисках обратно к воде! И без того сил не осталось…

Домой Кыля вернулся, что называется, никакой. Ноги-руки еле слушались, все тело зудело, словно веником из крапивы обхлестался, голова раскалывалась… А ведь отправляясь в заплыв на правый берег Москвы-реки, хотелось отдохнуть, расслабиться. Вот тебе и расслабился!

Требовалось срочно махнуть сразу сто граммов, закусить и — спать. Но перед этим — закрыть все окна, чтобы никакой Зверинец, как бы ни гутарил, ржал и вопил, не заставит оторвать голову от подушки.

Водка в холодильнике была, а на бельевой веревке досушивались несколько окуньков. Кыля сорвал самого крупного, не церемонясь, оторвал голову и ребра, содрал кожу со спинки, в которую сразу же жадно впился зубами. Налил в стакан водки, выпил. Налил еще, но теперь торопиться не стал — пусть уляжется.

Посмотрел в окно. Зверинец оккупировал лавочку в полном составе — три девицы и таксист. У девиц в руках пивные бутылки и пакетики с чипсами и фисташками, таксист обходится сигаретой. Кошатница-дура — чуть в сторонке, но все равно одним миром с ними мазана. Что-то давненько своего Барсика не звала. Барсик-то на набережной остался, возможно, до сих пор лужицу чьей-то крови обнюхивает…

А вот и Глухой нарисовался — с удочкой и рюкзаком за спиной. Удочка — для отвода глаз, рыбу он на браконьерские экраны ловит. Рюкзак у него в этот раз что-то уж слишком большой. Глухой стянул его с плеч, поставил рядом с крышкой канализационного колодца, вытер рукавом раскрасневшееся лицо — явно собирается о чем-то рассказать соседям по подъезду, но не торопится, заинтриговывает.

Вспомнив о налитой, но до сих пор не выпитой, Кыля исправил положение. Закусил окуньком — не очень просохшим, зато собственноручно пойманном на экологически чистом Истринском водохранилище. Не то что рыба, которую Глухой целый рюкзак наловил.

Тем временем Глухой уже начал о чем-то громогласно рассказывать оккупировавшим лавочку соседям, и те, не менее громко, стали ему отвечать, что-то спрашивать, ржать. Кажется, они о чем-то заспорили, и Глухой, в доказательство своих слов, принялся развязывать рюкзак. Любопытства ради Кыля приоткрыл окно.

— Страшно далеко вы от природы! — продолжая возиться с рюкзаком, орал Глухой. — Фомы неверующие! Говорю же, в сетке он запутался, а я как раз пришел ее проверять. Ну и бульником ему прямо по башке! Глядите, вот шкура…

Глухой вытащил из рюкзака пакет и достал из него скомканную, мокрую темно-коричневую, почти черную шкуру какого-то животного.

До переставшего жевать окуня Кыли дошло, что это шкура бобра. Неужели его зубастого приятеля Леонидыча?!

— Говорят, из бобрового меха хорошие зимние шапки получаются, — соизволила вмешаться Кошатница.

— Мех сейчас не особо в цене, а вот бобровая струя! — продолжал орать на весь двор Глухой. — Бобровая струя, это скажу я вам — вещь! Особенно для мужиков! Слышь, таксист!

— Что за струя? — заинтересовался тот. — И где она?

— Ха! Могу показать, — Глухой сунулся в рюкзак. — Только, боюсь, это зрелище не доставит соседушкам большого удовольствия.

— Не надо! — взвизгнула жена таксиста. — Не надо нам всякую мерзость показывать…

— Можно подумать, ты никогда ошкуренного кролика не видела, — ухмыльнулся таксист.

— Все равно не надо!