Неживая вода

– Здешние земли навью отравлены, – еле слышно прохрипел Игнат.

– Это какой такой навью? – удивился Витольд.

– Глупости, – сердито вклинилась в разговор Марьяна. – Дурацкие сказки местных селян. Отговорки, чтобы низость свою прикрыть.

– Да ведь ты сама видела… – начал Игнат.

– Ах, хотите знать, что я видела?! – воскликнула девушка, сдвинув темные, почти сходящиеся на переносице брови. – Я видела, как солоньские мужики меня из-за стола волоком тащили! Видела, как бабы меня осматривали, будто кобылу на продажу! А тебя, Игнат, как поросенка освежевали! А потом и на смерть бросили!

Ее глаза потемнели, сделались большими и влажными. Марьяна сцепила пальцы вокруг горячей кружки, словно не чувствовала жара.

– Не по своей воле они освежевали-то! – Игнат попытался выпрямиться, принять более удобное положение, но охнул – в позвоночник словно воткнули раскаленный прут. – Не по своей, – повторил он. – Навь заставила.

И опустил голову. Щеки обожгло жаром стыда, когда понял, что пытается оправдать своих мучителей. Тех, кто Марьяну на откуп чудищам отдал, тех, из-за кого погибла Званка…

«Да был ли у них выход?» – подумал Игнат, а горло свело горечью – это проник в него и начал разливаться по жилам яд сомнения. Отдал бы он ремень со спины добровольно? Пожалуй, что отдал – хорошая цена за свободу Марьяны. Вот только никто не собирался перечить нави и везти в деревню раненого Игната. И страшно не то, что порезали свои же земляки, а что оставили погибать в метель. Сбежали, как трусы. Снегом кровь со своих рук стерли.

– Как ни назови, – продолжила Марьяна, – хоть навью, хоть душегубами, хоть самими чертями – суть от этого не изменится. Я не знаю, кто эти существа, откуда появились и куда ушли, но одно знаю точно – будет желание, найдется и на них управа. А если люди внутри с гнильцой, да натуру имеют лакейскую, то без разницы им, перед кем выслуживаться: перед чертями ли, перед бандитами. Такие только на фоне слабого и сильны. И только сила для них авторитет. А потому и бороться нужно их же методами – силой.

– Да куда вам бороться, – подал голос Витольд. – Вы для начала отогрейтесь да раны залечите. А ты, дочка, кружку-то отставь. Недолго ожог заработать.

Марьяна охнула, отдернула покрасневшие руки, будто только теперь почувствовала жжение, и принялась дуть на ладони.

– Все ты верно говоришь, – продолжил Витольд. – Не по-христиански с вами поступили. Не по-человечески. Но зла на них не держите, несчастные это люди. Они сами себе обуза и сами себя накажут. Вот только срок придет.

– Простите, дядя Витольд, ведь не злая я вовсе, – сказала Марьяна и расплакалась. – Но если б не вы, они бы и грех убийства на себя приняли.

– Главное, что вы живы, – приободрил ее Витольд.

– Прости и ты меня, Игнатушка, – всхлипнула девушка, обтерла рукавом покрасневшие глаза. – Это из-за меня все случилось…

– Не Марьяна, так Ульяна, – повторил Игнат услышанные им ранее слова. – Не в Солони, так где-нибудь еще…

И нервно усмехнулся. Тот знакомый Игнату мир, где были добрые и отзывчивые люди, остался далеко позади. Раскрошился в мелкую труху, стал прахом, как давно умершая подруга.

– Жаль, что лекарств нужных нет, – сказала Марьяна, утерев слезы и несколько раз шмыгнув припухшим носом. – Без лекарств будет плохо. В больницу нам надо, дядя Витольд. Далеко ли до города будет?

– Далековато, – ответил тот. – До ближайшей деревушки день ехать, это если по хорошей дороге. А по бездорожью да сугробам…

Он с сомнением покачал головой.

– Да я в порядке, Марьян, – Игнат поймал ее встревоженный взгляд и попробовал улыбнуться. – Отлежусь немного, как новенький буду.

– Бог даст, метель утихнет, тогда и попробуем к людям выбраться, – поддакнул Витольд.

Но метель не утихала. В последующие несколько дней непогода разыгралась пуще прежнего: снеговая лавина накрыла тайгу, обернула зимовку пуховой шалью. Каждый раз Витольду приходилось расчищать выход, чтобы выбраться за дровами и хворостом, и по возвращении дверь снова оказывалась подперта наметенным сугробом. В еде пока недостатка не было, да еще пару раз удавалось подстрелить глухаря, но о более крупной добыче речь не шла. Витольд ругался на родном языке и проклинал гибельные места.

Игнат чувствовал вину перед спасителем, главным образом из-за того, что в зимовке стало на два рта больше, ведь запасы Витольда явно не были рассчитаны на троих. Двигаться было трудно – спина казалась тяжелой, словно черепаший панцирь. Марьяна несколько раз в день обрабатывала раны спиртом и накладывала мазь, оказавшуюся в аптечке Витольда. Но каждый раз, делая перевязку, задумчиво хмурилась и на все расспросы Игната только отмахивалась.

На пятый день буря начала утихать, и Игнат упросил Витольда взять его с собой проверять капканы.

– Не могу я сиднем сидеть, – пояснил парень. – С детства не приучен.

– Ты только аккуратнее, чтоб швы не разошлись, – наставляла Марьяна.

Игнат обещал быть осторожным и слегка пожал ее руку.