Нежные щечки

Сатико была той самой подружкой Касуми, которой идея побега показалась забавной, и она охотно взялась помочь в его осуществлении. Это она украдкой отнесла и спрятала в кустах за автобусной остановкой вещи, которые Касуми собиралась взять с собой. Сатико говорила, что ей будет скучно без Касуми и что она убежит вместе с ней. И хотя уже тогда она покуривала и пробовала спиртное, на авантюру с побегом все же не решилась. Касуми подозревала, что Сатико так и осталась жить где-то здесь, и оказалась права. Сатико скромно жила с мужем, работающим в строительной конторе, в доме своих родителей.

— Кто там?

Сатико, превратившаяся в обычную домохозяйку средних лет, подозрительно разглядывала Касуми. Та нерешительно мялась в темной прихожей. Уцуми с ней не было — сказал, что подождет в машине.

— Это я, Касуми Хамагути.

— Касуми Хамагути, — эхом повторила Сатико ее имя и, неуместно громко вскрикнув, поспешно включила в прихожей свет. В этих местах для защиты от снежных бурь и сильного морского ветра двери и окна в домах делали двойными. Поэтому в прихожей даже днем было темно. Сатико, взглянув в лицо Касуми, издала радостный возглас:

— Ой, и правда! Как же мы давно не виделись!

— Спасибо, что тогда помогла мне. Я даже не смогла тебя поблагодарить.

— Ой, ну что ты. Я все беспокоилась, каждый день бегала проверять, не пропали ли вещи. А потом и ты, и вещи исчезли. Ну я тогда успокоилась, что все у тебя, значит, получилось. Я хорошо помню, как все это было.

Сейчас, спустя столько лет, они смотрели друг на дружку как сообщники и самодовольно ухмылялись. Они прошли в гостиную с разбросанными повсюду журналами и упаковками от сластей, и Сатико схватила Касуми за руки своими обветренными, огрубевшими руками.

— Ты абсолютно не изменилась.

«Пых» — пламя вырвалось из форсунки керосинового обогревателя. В комнате витал застоявшийся запах алкоголя.

— Ты, Сатико, тоже не изменилась.

— Да ну конечно. Я страшно постарела.

Сатико стыдливо стала приглаживать растрепанные, с отросшей химической завивкой волосы, метнулась на кухню и вернулась с двухлитровой бутылью в руках.

— Я сакэ подогрею? Ты ведь выпьешь со мной?

— Нет, я не буду, — отказалась Касуми. — Меня человек на улице ждет.

— Ну, тогда я сама выпью. — Сатико плеснула из бутыли в грязную, видимо из-под чая, чашку и залпом выпила. — Вот так под тем или иным предлогом и выпиваю. Уже днем начинаю. Ничего поделать с этим не могу.

— А вечером?

— Вечером тоже выпиваю. Как же без этого. А какие еще здесь развлечения? Вот посмотри на море зимой — жить не хочется.

Алкоголичка. Касуми посмотрела на обветренную кожу бывшей подружки. Хулиганка Сатико повсюду бегала за Касуми хвостом, по земле вечно волочился подол ее длинной юбки. Поговаривали, что у нее «не все дома», но зато Касуми она понимала очень хорошо.

— Послушай, а что с моими родителями?

Налившая себе уже вторую чашку холодного сакэ Сатико медленно посмотрела на Касуми.

— Ты что, не знаешь?

— Не знаю.

— Ты что же, с тех пор совсем…

Касуми кивнула. Сатико с жалостью посмотрела на нее.

— Ты как тогда убежала, так сразу после этого случился пожар. И они погибли. Ты что ж, не знала, поэтому и приехала?

Касуми с серьезным видом кивнула. Сатико огорченно произнесла:

— Ну ты даешь. Вот за то, что ты такая, я тебя и люблю.

— Подожди. Когда это случилось?

Касуми удержала руку Сатико, не давая ей выпить. Ей хотелось расспросить ее до того, как та опьянеет.

— Ты же сбежала сразу после окончания школы, так ведь? Я как раз устроилась в промысловую компанию «Хоппо-суйсан». Так что я хорошо это время помню. Пожар случился осенью того же года. Дом твой сгорел дотла. Вроде из-за небрежности с огнем. Я тогда еще подумала, хорошо, что ты уехала. Если бы осталась, то погибла бы вместе с родителями.

— Почему ты так решила?

— Ну а как же иначе? Случилось это часа в три ночи. В такое время никто на помощь прийти не успеет.

— Даже если бы я тогда не сбежала, все равно бы уехала учиться в Саппоро.

— А, ну тогда ты бы в любом случае спаслась. Касуми везучая. — Будто говоря о ком-то постороннем, Сатико натянуто рассмеялась.

Получается, что родителей уже двадцать лет не было на этой земле. Она хотела перерезать узы, связывающие ее с ними, а узы и на самом деле порвались, но тогда, когда она об этом и не подозревала. Не зная о смерти родителей, даже освоившись в Токио, Касуми то и дело оглядывалась назад, все время боялась: а вдруг, узнав, где она живет, приедет отец и заберет ее обратно домой. Если заходил разговор о Хоккайдо, она следила за собой, чтобы по рассеянности не кивнуть, будто знает те места. Думала, что кто-то может догадаться, откуда она родом, и сообщить родителям. И все эти усилия были зазря. И ее переживания были зазря. Касуми, стиснув зубы, пыталась сохранить спокойствие, пока все, на чем строилась ее жизнь эти долгие годы, рушилось у нее на глазах.

— А я жила, ни о чем не зная.

— Значит, ты и в самом деле полностью порвала с родными.

— Да.

— Ну ты даешь! Я ведь тоже хотела так сделать. — Сатико, облокотившись на грязный стол, подперла щеки руками.

— Так и сейчас еще не поздно.