Нежные щечки

— Да уж. — Сатико уныло посмотрела на бутылку сакэ. — У меня одна выпивка на уме, что уж тут поделаешь. Никуда я не поеду.

— Не знаешь, не живет ли здесь в округе девочка по имени Юка Мориваки?

— Не знаю. Не слышала о такой, — покачала головой Сатико. — А почему ты спрашиваешь?

— Это моя дочка.

Ответ поверг Сатико в полное изумление.

— А что случилось? Почему твоя дочка должна быть здесь?

— Да так, забудь.

Поблагодарив Сатико, Касуми поспешила на улицу, прочь из темного дома. Снаружи все было залито светом. И щербатая бетонная трасса, и море, становившееся зимой уныло-черным, сегодня сверкали в солнечных лучах. Клонился к закату еще один тихий осенний день. Длинная холодная зима была уже не за горами. Уцуми с изможденным видом стоял, прислонившись к машине. Он походил на увядший овощ. Судя по всему, чувствовал он себя неважно.

— Почему не подождал в машине? — заботливо произнесла Касуми.

— Поясница болит, когда стоишь — легче. — Уцуми постучал рукой по костлявой пояснице.

— Слишком долго за рулем сидел.

— Будет об этом. Ты что узнала?

Рядом с трассой по-прежнему виднелся круглосуточный магазин. Даже издалека белое здание резко выделялось на фоне пейзажа. Касуми, стараясь не встречаться глазами с Уцуми, ответила:

— Родители умерли.

— При каких обстоятельствах? — не показывая никаких признаков удивления, спросил он.

— Говорят, пожар был.

— Давай съездим в полицию, посмотрим журнал регистрации происшествий.

— Что толку смотреть. — Касуми перехватила его взгляд. — Какой теперь в этом смысл?

— А когда пожар произошел?

— Двадцать лет назад. Той осенью, когда я ушла из дома.

Уцуми задумчиво склонил голову. Пересказывая разговор с Сатико, Касуми вдруг почувствовала всю тщетность происходящего. Ей показалось, что вместе со смертью родителей она потеряла последнюю возможность узнать, куда пропала Юка. И к чему был тот сон? Кто показал ей его? Она постаралась припомнить подробности сна, но тут же поймала себя на том, что ей неохота даже думать об этом.

— Идиотка! — неожиданно вырвалось у Касуми.

Упрек был обращен к ней самой. Уцуми продолжал стоять с невозмутимым видом. Он был абсолютно спокоен. Касуми же хотелось рвать и метать. Ей хотелось отделаться от ребенка, которого она потеряла, от самой себя, ищущей этого ребенка, и от этого умирающего мужчины. Отшвырнуть все. Касуми вплотную подступила к Уцуми и заглянула ему в лицо. Тени впалых глазниц. Ввалившиеся щеки. Если умираешь, умирай в одиночку! Смотри свои сны, сколько вздумается! Они делали вид, что ищут Юку вдвоем, но каждый думал только о себе.

— С меня достаточно. Я решила смириться с потерей и искать Юку больше не буду.

Уцуми молча выслушал заявление Касуми. Он поднял глаза к небу и заморгал от яркого света. Такой знакомый ей взгляд: он будто смотрел куда-то в пустоту, сквозь объекты. В глазах только покорность судьбе и одиночество. Убедившись, что больше ей там ничего не увидеть, Касуми торопливо зашагала по трассе прочь. По направлению к Саппоро. Сделав несколько шагов, спохватилась, что оставила в машине Уцуми нейлоновую сумку, которую привезла из Токио. Впрочем, теперь ей было все равно. Потому что внутри лежала новая одежда для Юки. Уцуми медленно ехал следом.

— Мориваки-сан!

Она, не останавливаясь, повернула голову. Осунувшееся лицо Уцуми показалось в окне.

— То, что ты рассказала… что-то тут не так. Я еще раз хочу проверить.

— Что не так?

— Интуиция подсказывает — что-то не так, — сказал Уцуми и слабо улыбнулся. — Короче, спрошу еще у кого-нибудь. Деревня-то маленькая.

Заприметив телефонную будку, Уцуми остановил машину. Касуми сходила все в тот же круглосуточный магазин, купила сок. Прогнала кошек и села на блоки на берегу. Пила сок и смотрела на море. Вернулся Уцуми. Солнце клонилось к западу.

— Твоя мать по-прежнему живет здесь.

— Где? — обернулась потрясенная Касуми; лучи заходящего солнца слепили Уцуми, лицо его скривилось от яркого света.

— Говорят, держит небольшой бар.

В этой деревне кроме «Кирайсо», которая была и столовой, и баром одновременно, никаких других забегаловок не было. Что это еще за бар? Касуми никак не могла поверить в услышанное.

— А отец?

Уцуми пожал плечами. Лицо его избороздили глубокие морщины усталости.

Бар, принадлежащий ее матери, назывался «Кохама». Они направились к единственной в деревне улице, где располагались увеселительные заведения. Улица состояла всего из нескольких баров, но во времена Касуми и их здесь не было. Бар «Кохама» находился с самого краю. Выкрашенный в белый цвет двухэтажный домик с большой яркой вывеской. Для бара время было еще раннее, и Касуми робко постучалась в фанерную дверь.

— Да-да, заходите! — послышался бодрый голос ее матери.