Незнакомцы

Полицейские сердито приказывали толпе отступить назад, грозили арестом, размахивали дубинками и выразительно опускали щитки своих касок. Отец Вайцежик готов уже был пойти на любую ложь, лишь бы уговорить полицию повременить с атакой, убедить, что он не просто священник, а духовник Шаркла и знает, как уговорить его сдаться властям. Он, конечно же, на самом деле не знал, как это сделать, но надеялся выиграть время и что-нибудь придумать. Наконец ему удалось привлечь к себе внимание одного из офицеров, и тот строго приказал ему сделать шаг назад. Отец Стефан сказал, что он священник, но полицейский его не слушал, и тогда он распахнул на себе пальто и стянул с себя шарф, показывая свой твердый круглый воротничок.

— Я священник! — повторил он, но толпа внезапно подалась вперед, прижав отца Стефана к барьеру, барьер упал, и полицейский стал сердито отпихивать напирающих назад, не желая ни с кем вступать в разговоры.

В следующее мгновение воздух сотрясли два приглушенных взрыва, один следом за другим, и вся толпа разом ахнула: все поняли, что начался штурм дома. И тотчас же последовал третий взрыв, сильный и разрушительный, от которого задрожал тротуар, затряслись ноги, застучали зубы и заложило уши. Дом Шаркла взлетел на воздух, рассыпавшись на кусочки, и все вокруг словно разлетелось, разбившись на мириады осколков, и день погас. Толпа вновь издала общий вздох изумления и в ужасе подалась назад, внезапно осознав, что смерть — не только забавное зрелище, но и вполне реальная угроза для каждого из них.

— У него была бомба! — закричал кто-то из стоявших в оцеплении полицейских. — Боже мой! У Шаркла была там бомба! Бегите же скорее туда, — крикнул он двум сидящим в машине «Скорой помощи» врачам. — Чего вы ждете?! Скорее! Скорее же!

Водитель включил красную сигнальную лампу на крыше и погнал машину в направлении дымящихся развалин.

Дрожа от страха, отец Вайцежик попытался последовать за каретой «Скорой помощи», но его оттолкнули полицейские.

— Эй ты, убирайся к черту отсюда!

— Я священник, кому-то может понадобиться моя помощь, отпущение грехов...

— Святой отец, будь вы хоть самим папой римским, я бы вас не пропустил. Мы не знаем наверняка, погиб ли этот Шаркл.

Отец Вайцежик вынужден был повиноваться, хотя и был уверен, что после подобного взрыва Шаркл не мог уцелеть. Он был мертв, как были мертвы и двое его заложников, сестра и зять, и все, кто принимал участие в штурме погреба. Сколько всего их было? Пятеро? Шестеро? Может быть, десять покойников?

Отец Вайцежик бесцельно побрел назад сквозь толпу, машинально запихивая под пальто шарф и застегивая пуговицы, плохо соображая и бормоча себе под нос «Отче наш». Внезапно он увидел Роджера Хастеруика, безработного буфетчика с подозрительным блеском в глазах, подошел и, положив руку ему на плечо, сказал:

— Хастеруик, так что же он кричал полицейским сегодня утром?

— А? Что? — испуганно заморгал тот.

— Вы сказали мне, что Кэлвин Шаркл утром приоткрыл ставни и начал что-то кричать полицейским. Помните? И вы тогда подумали, что обязательно должно что-то случиться, но ничего не случилось. Вы можете мне сказать, что именно он кричал?

Лицо Хастеруика расплылось в улыбке: он вспомнил!

— Да-да, конечно! Он нес какую-то дикую чушь! Порол сущую ерунду! Погодите-ка... — наморщил он лоб, припоминая точные слова. — А! Вспомнил! — вновь просиял он и, вздохнув с облегчением, в точности повторил слова Кэлвина.

Однако отец Стефан не только не посмеялся вместе с ним над «бредом этого безумца», но и проникся твердым убеждением, что Шаркл вовсе им не был. Он был смущен, обескуражен и напуган из-за колоссального стресса, вызванного промыванием мозгов и утратой памяти, сбит с толку, но он оставался в здравом уме. Роджеру Хастеруику и всем остальным, кто слышал его обвинения и предупреждения, казалось, что все это не более чем плод воспаленного воображения безумца, обуреваемого манией преследования: ведь не станет же нормальный человек превращать свой дом в неприступную крепость! Но у отца Вайцежика имелось существенное преимущество перед остальными: он оценивал заявления Кэлвина в свете событий в мотеле «Спокойствие», увязывая их с чудесными исцелениями и явлениями телекинеза, и в этом общем контексте утверждения и обвинения Шаркла, маленького напуганного человечка, взывающего к братьям-землянам из окна своего подвала, вовсе не представлялись совершенно неправдоподобными. От этих мыслей у святого отца даже зашевелились остатки волос на затылке, и он передернул плечами.

— Да не принимайте это так близко к сердцу, — успокоил его Хастеруик, заметив его реакцию на свой рассказ. — Уж не приняли ли вы этот бред за чистую монету? Да ведь он рехнулся, этот несчастный малый! Вы же видели, что он подорвал сам себя, верно?

Отец Вайцежик молча взглянул на него и зашагал к машине, оставленной на углу Скотт-авеню.