Незнакомцы на мосту

Только в три часа ночи я лег спать. Я спал до девяти. Быстро побрившись, принял душ и проглядел заголовки утренних газет за завтраком, состоявшим из черного кофе, воды со льдом и сигареты. «Джи Ай говорит: женщины и водка привели его к измене», «Джи Ай рассказал о продаже секретов Советам», «Джи Ай признается, что сотрудничал с русскими во время службы в Москве». На фотографии в одной из газет ухмыляющийся Рой Роудс покидает зал суда.

Судья Байерс начал заседание коротким заявлением. Он отверг наше предложение об изъятии из протоколов показаний Роудса, сделанных им во время прямого допроса. Затем Томпкинс и я подошли к судейскому столу, и, так чтобы не слышали присяжные, я объяснил, в чем состоит противоречивость показаний, сделанных сержантом Роудсом вне суда.

Судья согласился на мою просьбу провести совещание в его кабинете и отпустил присяжных, сказав:

— Мы сделаем перерыв на тридцать минут, господа присяжные. Я полагаю, что вам лучше подождать в комнате для присяжных.

На нашем совещании присутствовали специальный помощник начальника отдела юридической службы армии и полковник военно-воздушных сил. Я начал с того, что сказал судье Байерсу, что некоторые признания, сделанные Роудсом военным, все еще имели секретный характер и раскрытие их нанесло бы ущерб национальным интересам Соединенных Штатов.

— Эти показания касаются деятельности этого человека в Москве, — сказал я, — и, в частности, говорят о том, что он передавал сведения и о наших попытках добыть там разведывательные данные. Обнародование этого факта означало бы публичное признание разведывательной деятельности наших атташе при посольстве в Москве.

— Роудс, — продолжал я, — был вызван в качестве свидетеля по выбору обвинения. Теперь мне приходится вести его перекрестный допрос. Обвинение, — сказал я, — поставило меня в чрезвычайно затруднительное положение. Как назначенный судом защитник, я обязан сделать для своего клиента все от меня зависящее. Но я также гражданин Соединенных Штатов и все еще имею звание офицера военно-морской разведки. Три года во время второй мировой войны я работал в Управлении стратегических служб, помогая создавать постоянную центральную разведывательную систему в нашей стране. Меньше всего на свете я хотел бы, чтобы нашему разведывательному сообществу был нанесен ущерб, — добавил я. — Однако, выполняя свои обязанности защитника Абеля, я должен познакомить присяжных с противоречивыми заявлениями Роудса. По этим причинам, — утверждал я, — так же как и по изложенным мною накануне, все показания Роудса должны быть целиком вычеркнуты из протоколов.

Судья внимательно выслушал меня, затем согласился с тем, что присяжные, решая, насколько они могут верить сказанному Роудсом в суде, должны знать о том, что он давал более чем один вариант показаний о своей деятельности в Москве.

— Меня беспокоит также, — сказал я, — что заявления этого человека в совокупности со стенограммами, повествующими о его жизни в Москве, производят сильное впечатление. Я совершенно уверен, что присяжные могли прийти к выводу, что этот человек напился пьяным, желая отпраздновать приезд своей семьи, и сел из-за этого в лужу. Но я твердо заявляю, что из внимательного прочтения этих стенограмм следует, что этот человек вел себя там, словно он на черном рынке, и все это было для него главным образом денежной сделкой. Я убежден, что представление, сложившееся у присяжных об этом человеке как о любящем муже и отце, который всего-навсего оступился, абсурдно, и, думаю, у меня есть все основания для того, чтобы разрушить такое представление и доказать, что он вполне обдуманно занимался передачей сведений, за которые русские ему хорошо платили.

Я настаивал на том, что, поскольку свидетель был связан с делом против Абеля столь тонкой нитью, наилучшим решением было бы вычеркнуть показания Роудса из протоколов.

Судья не согласился удовлетворить мою просьбу. Самое большее, чего я смог добиться, было решение (уникальное, насколько я знаю, для уголовного суда) о том, что его честь сделает по этому поводу специальное заявление перед присяжными. Присяжные, несколько озадаченные перерывом, которым они воспользовались, чтобы заказать кофе, заняли свои места, судья Байерс обратился к ним и зачитал свои записи.

Судья Байерс. Господа присяжные, как вы, вероятно, догадываетесь, мы сделали перерыв, чтобы обсудить некоторые вопросы. В результате этого совещания выяснилось, что свидетель Роудс сделал определенные заявления армии и ФБР в июле 1957 года. Эти заявления и были предметом нашего обсуждения. К концу совещания, которое было неофициальным, я как представитель Соединенных Штатов согласился с тем, что в отношении одного пункта в этих заявлениях свидетель дал противоречащие друг другу показания.