Незримое, или Тайная жизнь Кэт Морли

Робин Дюрран по-прежнему улыбается. Кэт резко отворачивается от его благодушно-веселого лица и идет по коридору, чтобы постучать в дверь гостиной.

— Мадам, к вам мистер Робин Дюрран. Говорит, что вы его ждете, — объявляет Кэт.

Эстер роняет ручку и поднимает глаза, заливаясь виноватым румянцем. Кэт лениво задается вопросом, что за сплетни она сообщает в письме?

— О господи! Но не сейчас же? Я не успела подготовиться, и Альберт еще не вернулся… — пугается Эстер.

— И все же он здесь, ждет в прихожей, — тихо произносит Кэт.

— Ясно, хорошо, да… Конечно же, я сейчас выйду, — говорит Эстер, а за спиной Кэт уже стоит Робин Дюрран и вежливо кашляет.

— Прошу прощения — я не мог не услышать, — пожалуйста, не беспокойтесь, миссис Кэннинг. Я слишком рано, и с моей стороны это просто невежливо, поэтому я исчезну до поры. День теплый, просто идеальный для пешей прогулки. Прошу вас, не вставайте, — говорит он жизнерадостно.

Эстер смотрит на него в недоумении, не вымолвив ни слова, и он мгновенно скрывается в дверях.

— Может быть, мне задержать его, мадам? — предлагает Кэт, выдержав паузу.

— Да-да, задержите! Не надо, чтобы он чувствовал себя обязанным уйти… — взволнованно говорит Эстер.

Кэт нагоняет Робина у парадной двери.

— Прошу прощения, сэр, но миссис Кэннинг настаивает, чтобы вы остались, — произносит она без всякого выражения. — Он готова принять вас сейчас.

— В самом деле? — снова улыбается Робин Дюрран. Его улыбка как будто всегда наготове. — В таком случае я обязан остаться. Разве можно противиться подобному приглашению? — Он окидывает Кэт понимающим взглядом, отчего та сразу настораживается, а затем возвращается в гостиную.

— Это он пришел? — спрашивает миссис Белл, когда Кэт заходит в кухню.

— Да. И она теперь в любой момент позвонит, требуя чаю, как только соберется с мыслями и вспомнит об этом, — говорит Кэт, наполняя чайник и ставя его на плиту.

— И какой же он? Молодой, старый, богатый, бедный? — спрашивает толстая экономка.

На столе лежит мясистая баранья лопатка, которая наполняет помещение сладковатым запахом сырого мяса. Вокруг назойливо вьются блестящие синие мухи, дожидаясь возможности сесть, однако Софи Белл, с кухонным полотенцем в руке, всегда готова отразить их атаку.

— Вряд ли бедный. И очень молодой. Наверное, не старше жены викария. — Кэт наливает себе стакан воды и пьет большими жадными глотками.

— Господи, ну как корова на водопое! — досадливо восклицает миссис Белл.

Кэт бросает на нее испепеляющий взгляд.

— Теперь вы знаете, что я слышу каждый день, обедая с вами за одним столом, — бормочет она.

— Еще одно слово — и ты будешь ужинать во дворе или, что скорее, вовсе не будешь ужинать.

— Разумеется, — вздыхает Кэт безразлично.

— И нужно говорить «хозяйка» или «миссис Кэннинг», а не «жена викария». Так полагается. У тебя все, что ни скажешь, выражает одно только неуважение к другим, однако ты не в том положении, чтобы высказываться в подобном духе, — говорит миссис Белл.

— С чего бы мне выражать уважение к тем, кто его не заслуживает?

— С того, что некоторые люди — для тебя, полагаю, почти все люди — его заслуживают, что бы ты там себе ни придумала. Хозяйка предоставила тебе крышу над головой, работу, которой тебе не дал бы никто другой, с твоим-то прошлым…

— Я сама обеспечиваю себя крышей над головой тем, что работаю в этом доме без продыху! А что до моего прошлого… Правящий класс придумывает правила, позволяющие наказывать других, просто для того, чтобы был повод наказывать и держать в узде, я так считаю. И как же мне не презирать их, когда они случайно родились «высшими», сами написали

законы, чтобы заставить меня удовлетворять все их прихоти, пока они бездельничают целыми днями и не могут элементарно обслужить себя? И я еще должна быть им благодарна, когда на самом деле это они должны благодарить меня! Что она может без меня? Я одеваю ее, стираю ее одежду, подаю ей еду и заправляю ее постель! А как бы она жила без вас, кто готовил бы ей еду? Они нуждаются в нас гораздо больше, чем мы в них. Если бы слуги не играли по их правилам, как вы, Софи Белл, мы могли бы кое-что изменить в этой стране. — Кэт завершает свою тираду, прижимает руку к бьющемуся сердцу, наливает еще стакан воды и выпивает его с той же жадностью.

Софи Белл моргает как кролик, разевает рот, и все ее подбородки колышутся.

— И чему только тебя учили в Лондоне? — произносит она в конце концов, совершенно ошеломленная.

— Чему меня учили? — эхом отзывается Кэт. Она на секунду задумывается. — Тому, что тебя будут подавлять любыми средствами, если законов не хватит, чтобы обуздать тебя, — отвечает она уже спокойнее.

Софи Белл вроде бы ждет, почти надеясь на продолжение, но, поскольку Кэт не желает говорить, она снова поворачивается к бараньей лопатке и прогоняет мух полотенцем, озабоченно хмурясь.

— Будь хорошей девочкой, Кэт, сбегай срежь немного розмарина для баранины, — рассеянно произносит Софи Белл.