Незримое, или Тайная жизнь Кэт Морли

Спешно отложив письмо к Амелии, которое она подписала, но не успела положить в конверт, Эстер разглаживает спереди слегка помявшееся платье и поправляет прическу. Без Альберта, который подсказал бы ей, как именно подобает принимать этого молодого человека и какую степень почтения ему выказывать, она ощущает себя как в открытом море и почти с робостью ждет встречи с гостем. Она слышит, как он приближается, и аккуратно складывает руки перед собой.

— Мистер Дюрран, входите, пожалуйста, — отвечает она на вежливый стук. — Я прошу прощения за мое замешательство; конечно же, мы с нетерпением ждали вас, добро пожаловать. — Эстер улыбается, когда ее гость входит в комнату.

— Прошу вас, не извиняйтесь. Моя мать изругала бы меня за то, что я явился раньше назначенного часа и внес сумятицу в ваши планы. Я счастлив видеть вас, миссис Кэннинг. — Он сердечно пожимает ей руку, на миг задержав ее пальцы в своей ладони.

За окном садовник Блай подстригает изгородь из бирючины, и ножницы скрипят каждый раз, когда он раскрывает их, и щелкают, когда он смыкает лезвия. И под этот мучительный звук проходит их беседа.

— Какая радость видеть вас, мистер Дюрран! Альберт так высоко отзывался о вашей недавней лекции по теософии, — говорит Эстер, надеясь, что правильно произносит слово, и Робин Дюрран коротко улыбается, что заставляет ее в этом усомниться.

Эстер окидывает его внимательным взглядом. Он среднего роста и телосложения, стройный, но довольно широкий в плечах. Его руки при рукопожатии такие же мягкие и теплые, как у нее. Лицо у него овальное, с заметно выдающимися скулами и выступающими надбровными дугами, на подбородке легкий намек на ямочку. Волосы темно-каштановые, довольно длинные и по-мальчишески растрепанные — сплошные мягкие волны и непослушные локоны. У него светло-карие глаза цвета ириски и нет морщин. Эстер хлопает глазами и неожиданно осознает, что глазеет на него неприлично долго. Она чувствует, как щеки заливает румянец и в горле почему-то становится сухо.

— На самом деле моя лекция была не столько о теософии в целом, сколько о духах природы в частности, — это тот предмет, который занимает меня больше всего и с которым я лучше всего знаком, — продолжает Робин Дюрран.

Эстер снова хлопает глазами и несколько секунд не может сообразить, что ответить. Она чувствует себя не в своей тарелке.

— Да, разумеется, — мямлит она в конце концов. — Не хотите ли сесть? Я попрошу Кэт принести чаю. — Она указывает на кресло.

— Благодарю. Вы очень любезны. — Мистер Дюрран снова улыбается, и Эстер, словно зеркало, улыбается в ответ. В самом деле, трудно не улыбнуться Робину Дюррану. — Полагаю, вашего мужа нет дома, потому что он исполняет свои пасторские обязанности? — спрашивает Робин, принимая чашку чая, которую Эстер протягивает ему несколько минут спустя.

— Да, именно так. Он всегда старается побывать в церкви с утра. Кажется, как раз в это время у прихожан есть возможность туда заглянуть, если они нуждаются в священнике. А если он не в церкви, то сам посещает паству…

— Заботится о своем стаде, как и следует хорошему пастырю, — подхватывает Робин Дюрран, чуть приподнимая бровь.

— Именно так, — отвечает Эстер. — Насколько мне известно, вы из Рединга?

— Да. Мои родители до сих пор там живут, в том же доме, где я рос, то есть мы с братьями. Теперь работа заставила их покинуть наши края. Только я один остался недалеко от родного гнезда.

— О, я уверена, что ваша мать очень этому рада, — говорит Эстер. — Я понимаю, как, должно быть, трудно матери, когда все ее дети в конце концов улетают от нее. В метафорическом смысле, конечно. Расскажите, чем занимаются ваши братья, почему они уехали из дома?

— Э… — Робин Дюрран ерзает в кресле, на его лице появляется какое-то странное выражение. — Мой старший брат Уильям служит в армии. Он сделал на редкость успешную военную карьеру, недавно получил звание полковника.

— Боже мой! Должно быть, он такой храбрый! Но сколько треволнений для родных… он бывал на войне?

— Да, бывал. В самом деле, он очень храбрый, как вы сказали. И недавнее повышение ему принес весьма мужественный поступок, совершенный им в Южной Африке, он действительно доблестный воин.

Глаза Эстер расширяются от восхищения.

— Похоже, он настоящий герой, — говорит она.

— Так и есть, и создается впечатление, что он еще и пуленепробиваемый. За время службы его подстреливали трижды — дважды в него летели стрелы и один раз пуля из винтовки, — и каждый раз он, совершенно невозмутимый, отскакивал в сторону! — Робин улыбается. — У нас уже превратилось в семейную шутку пожелание, чтобы на маневрах он не высовывался вперед. Дважды он получал царапины, какие можно получить на обычной охоте.

Эстер чуть заметно кивает, не вполне его понимая.

— Ранен стрелами?! Господи боже, неужели где-то до сих пор живут подобные дикари? — выдыхает она. — У вашего Уильяма, наверное, львиное сердце.