Незримые нити

Как и всегда, когда в разговорах простолюдинов поминали короля, собравшиеся поклонились куда-то в сторону, символически выразив уважение отсутствующему монарху.

— А еще он очень благороден, — продолжал петь дифирамбы своему господину седоусый, — И милостив к врагам. Мне гонец Джи рассказывал, что господин даже намерен отправить им дары на празднования в Фенгоне...

— Мне тоже кто-то рассказывал, — поддержал его мальчишка лет шестнадцати, — Только мелкие какие-то эти дары...

Его рассуждения прервали сразу два подзатыльника — от седоусого и от бугая. Мальчишка весь сжался, и на глазах выступили слезы: подзатыльники явно были отнюдь не символическими.

— Ты думай, что говоришь, — строго сказал усатый, — Хочешь головы лишиться?

Мальчишка глянул на бугая в поисках поддержки, но на этот раз он тоже счел речи чересчур дерзкими:

— Не тебе рассуждать о дарах господ. Ты вообще серебряный таэль хоть раз в жизни видел?

— Я нет, — ответил он, — Но я же не заклинатель! И тем более не клановый. Клановые — они поди этими таэлями вместо риса завтракают.

— Балда, — ругнулся старик, — Отрежут тебе как-нибудь язык и будут правы. Если господин решил, что пары монет достаточно, значит, их достаточно. Важен сам факт. Они раньше воевали друг против друга, а теперь он шлет им дары. Это благородно.

Неприятно стало Дану от этого разговора, и он даже задумался, а не стоит ли вмешаться, но к счастью, уязвленный мальчишка поспешил сменить тему:

— А я вот недавно принца видел!

— А после какой рюмки ты его видел? — рассмеялся бугай.

— Я серьезно! Он в деревне Яньпо сейчас остановился. Высокий, могучий, весь в золотом и белом, и волосы тоже белые! И с ним тридцать человек свиты.

— Да, — согласился усатый, — Говорят, за короной поехал. Помяните мое слово, он следующим королем будет.

— Ну, это ты спешишь, — не согласился бугай, — Корону еще найти надо. И вообще, принцев двое. А я еще слышал, что сама корона — это испытание.

— Ты про «кто не прольет братской крови»? Да глупость это. Во все века наследным принцем становился тот, кто убьет остальных. Так будет и на этот раз. Только первый принц гораздо сильнее второго. Он и победит в конечном-то счете.

— А Бокина кто последним видел? — спросил вдруг мальчишка, — А то что-то о нем ничего не слышно.

— Да сварили его в кипящем масле, — махнул рукой усатый, будто речь шла о какой-то ерунде, — Как услышали, что он ставки на принцев принимает, так в ту же ночь за оскорбление королевского клана его и взяли. Я давно говорил, что он доиграется, а вы все всерьез не принимали. И ты вот меня не слушаешь, когда я говорю: держи язык за зубами, если не хочешь с ним расстаться.

— У-у-у, — расстроенно протянул его собеседник, — А я как раз поставить хотел.

— Ну, и хорошо, что не поставил, а то отправился бы в соседний котел. Или вовсе...

Следующие минут двадцать за столом правили бал котлы с кипящим маслом, обварения паром, вспоротые животы, отрубленные конечности, посажения на кол и другие тошнотворные подробности из области судебной медицины. Что характерно, никому из присутствующих подобные темы аппетит на портили. С некоторым удивлением Даниил понял, что спокойно воспринимает это и он. В свое время он немало наслушался от преподавателей про профессиональный цинизм опытных медиков.

Жителям королевства Шэнь цинизм был нужен независимо от профессии.

Все это время юная подавальщица так и увивалась вокруг него и только что открытым текстом не говорила, что если богатый и щедрый господин желает, чтобы кто-то согрел ему постель, она только и ждет приглашения. Дан продолжал игнорировать. Он прекрасно понимал, что если он живет в этом мире, то должен принимать его законы. Что в королевстве Шэнь девушка считалась взрослой, начиная с первой менструации. Что он был, скорее всего, отнюдь не первым «богатым и щедрым господином», останавливавшимся в этом трактире.

Но все-таки, он вырос в другой среде. И глядя на эту девочку, видел перед собой лишь ребенка.

А становиться педофилом ему совсем не улыбалось.

Между тем, сменив еще пару тем, посетители наконец-то упомянули монастырь Благосклонной Луны.

— ...болезнь, говорят, какая-то, — рассказывал усатый, — Уже двоих сморила. Дороги все перекрыли, в монастырь никого не пускает. Только раз в день монахиня Ахлам в деревню спускается.

— Так, а она что, не заболевает? — удивился мальчишка.

— Эта Ахлам такая стерва, к ней никакая зараза не липнет! — расхохотался бугай.

— Так а ты бы что сделал? — осведомился усатый, — Если в город не выходить, они от голода передохнут быстрее, чем от болезни. Хоть и монахини, а жрать что-то надо.

— Но она заразу-то по округе не разнесет?

— А Фэй его знает, — откликнулся седоусый, — Но я одно скажу: когда буду возвращаться в земли Цзао, приграничье объеду десятой дорогой. Мало ли что.

За то и выпили.