Незримый фронт

Рассказав подробно о месторасположении банды, Садырбай спросил:

— Что будем делать, если приедет Ракиш с друзьями?

— Хорошо бы побольше сманить их из банды и оставить здесь, — ответил Ошакбаев.

— Вот и я так думаю, сынок. Жене, невестке и родным скажу, чтобы уговаривали Ракиша уйти вместе с друзьями из банды.

— Считай, отец, договорились. Начальник тебе об этом же толковал. Я буду поближе к вам, у Ербола. Что потребуется, дадите знать.

— Все, сынок. Попью чайку и в путь.

…Ракиш появился в ауле поздно ночью. Ждали его на третий день после приезда Садырбая, как было условлено, а он приехал только на шестой.

— Что же запоздал, сынок? — спросил его Садырбай. — Я уж начал тревожиться, не знал, что и думать.

— Кундакбай не пускал. Пригони, говорит, косяк лошадей из дальнего аула, тогда отпущу. Друзей моих всех разогнал кого куда. Вот один Койшигул остался и того кое-как выпросил. Не хотел тревожить Кожу, второго моего спутника, но Кундакбай все-таки велел ему ехать со мной.

Поняв сына, Садырбай повел Койшигула и Кожу в другую, заранее приготовленную юрту.

— Вы только не обижайтесь, — говорил он им дорогой. — Ракиш должен побыть с женой, детьми, с матерью. Мы вас будем беречь, поить и кормить так же, как сына. Здесь удобно отдохнуть после далекого пути. Хозяин этой юрты — близкий мой родственник и верный человек.

Вернувшись к себе, Садырбай обнял Ракиша.

— Что это за Кожа, сынок? Ты ему не доверяешь?

— Перед отъездом Кундакбай о чем-то долго говорил с ним. Наверное, приставил его ко мне соглядатаем.

— Хорошо, сынок, что предупредил меня. Из какого он аула и почему думаешь, что он предаст тебя?

— Он из соседнего аула, друг Серика Кожамкулова. Кундакбай оставил Серика при себе, а Кожу направил со мной. Кожа для Серика готов пойти на все. Они же братья. Кожа — приемный сын Кожамкула.

— Понятно, сынок. А сам-то ты как? Долго будешь прислуживать Кундакбаю?

— Надоело, отец, а что поделаешь?

— Как что? Никто тебя не тронет, если сам явишься с повинной. Не для того я глядел в зубы зверю, чтобы засадить родного сына в тюрьму.

— Кундакбай узнал, отец, о твоем рассказе нашим людям. Как будут поступать теперь с добровольно явившимися с повинной, все знают. Собирал нас Кундакбай и ругался. Назвал сказками твои слова, выдумкой ГПУ, годной для баранов. Настоящих джигитов, людей умных, такой дешевой новостью не купишь, сказал он. Чья правда, пока не знаю. Плохого-то мы наделали немало.

— Ракиш, перед тем как поехать к тебе, я посылал в Талды-Курган надежного человека. Был он в райкоме партии, в райисполкоме, и везде подтвердили, что такое решение правда есть.

— Теперь верю, отец. Ты мудрый и добрый… Только с пустыми руками в ГПУ не идут. Знаю я, сколько они труда на нас доложили, сколько бойцов не досчитались. Уйду от Кундакбая с оружием и со всеми моими друзьями. Только вот как быть с Кожой?

— Кожамкула позовем на помощь. Он друг мне и одних со мной мыслей.

— Тогда зови, отец. Матери и жене пока ничего не говори.

— Вот это дело, сынок. Это по-нашему. Рад за тебя.

В ту же ночь к Кожамкулу поскакал посыльный от Садырбая.

Не на шутку встревожился Кожамкул. Новый друг, Садырбай, звал на помощь. Только встретившись с Садырбаем и узнав от него все про Ракиша, сына своего Серика и Кожу, успокоился. В юрту Кожи и Койшигула он уже шел с легким сердцем. Ободряюще посматривал на сопровождавшего его Садырбая.

— Как отдыхали, дорогие гости? — с порога начал Садырбай. — Сыты ли? Не обижайтесь на меня, старика, что я, не спросив вас, позвал Кожамкула к Коже. Грех был бы в такой радостный день оставить Кожамкула без вестей о сыне. Поговорите, Кожамкул, с Кожой, а мы с Койшигулом пойдем к Ракишу. Не будем мешать.

Обнимая на радостях Кожу, Кожамкул приговаривал:

— Мальчик мой, как я по вас обоих соскучился! Где Серик? Почему не с тобой? Что с ним? Не грозит ли опасность ему? Только отвечай так, как отвечал бы мне Серик.

— Случилось нехорошее, отец. Кундакбай оставил при себе Серика, а мне велел ехать с Ракишем сюда, в аул. Быть с ним вместе, а по приезде рассказать все, что говорил и делал здесь Ракиш. Я отказывался ехать без Серика, но Кундакбай пригрозил, и вот я здесь.

— Ничего, успокойся, мой мальчик. Я хочу одного: чтобы и ты, и Серик вернулись домой.

— Научи, как это сделать, отец.

— Позови сюда Садырбая, Ракиша и Койшигула.

Когда в юрту вошли Садырбай, Ракиш и Койшигул, Кожамкул, обращаясь к ним, спросил:

— Вы, наверное, все трое думали плохо о моем Коже?

— Да, это так, — ответил за всех Садырбай.

— Больше не надо носить в сердце подозрений. Кожа, поклянись при нас, отцах ваших, в вечной дружбе с Ракишем и Койшигулом.

— Клянусь, отец.