Незримый фронт

Темнота застала их на краю глубокого оврага. Не успел Андрей осмотреться, как внезапный луч карманного фонаря ударил ему в лицо. В то же мгновение чья-то сильная рука выбила у него пистолет, и хриплый голос скомандовал:

— Хальт! — И в луче света блеснуло дуло автомата.

«Все, конец!» — решил Андрей, поднимая руки. Рядом в той же позе застыла от страха Тоня. Пока их обыскивали, Андрей настороженно разглядывал этих словно выросших из-под земли людей, пытаясь определить, кто они: свои или враги? «Одежда гражданская, почему говорят по-немецки? Может, те самые «охотники», которых немцы еще накануне направили к партизанам?»

— Что, голубчики, попались? — сказал человек, обыскивающий Андрея.

— Смотри, фрица поймали, — сказал другой, осветив Чернова с головы до ног. — Да еще с невестой. Должно быть, прямо со свадьбы.

— Петров, хватит болтать, — сердито сказал третий, что стоял чуть в стороне, держа наготове автомат. — На базе разберемся. Связать им руки!

Слово «база» и простое, без грубостей обращение немного успокоили Андрея. Так могли поступать только партизаны. Он покорно подчинился, не проронив ни слова. Их побег был настолько поспешным, что Тоня не успела предупредить командира партизанского отряда. А на базе знали ее немногие, только те, кто поддерживал с ней связь в городе.

Спустя час группа прибыла на место. Когда Андрея ввели в командирскую землянку, он не поверил глазам. Перед человеком с густыми черными усами, в котором он по описанию Колчиной сразу признал командира, стояли знакомые два «охотника» со связанными руками.

— Что, знакомых увидел? — спокойно сказал усатый, заметив удивленный взгляд Андрея. — Знать, одного поля ягоды?

— Верно, Николай Трофимович, знакомые, только мы с разных огородов, — в тон командиру ответил Андрей. — Это же отпетые бандиты. Я сам готовил им фальшивые документы. Только не знал, в какой партизанский отряд немцы решили их забросить.

— Не верьте ему, он провокатор, — взорвался один из них, тот, что был пониже ростом. — Он заодно с немцами, и нас, паразит, хотел заарканить. Но мы его враз раскусили. Не на тех напал. Святая правда, командир, предатель он, изменник, фашистский выродок…

— Стой, не шуми, здесь не балаган, — оборвал его Николай Трофимович. И, подозрительно осмотрев Андрея с ног до головы, спросил:

— Откуда вы, приятель, знаете меня?

— Колчина сообщила, — спокойно ответил Андрей. — Ее вы, очевидно, помните? Ваши ребята задержали ее вместе со мной в лесу. А кто я, — он показал глазами на «охотников», — прошу без свидетелей. У меня есть к вам личный разговор.

— Ну что ж, выкладывай, — сказал Николай Трофимович, когда они остались вдвоем.

…В полночь Андрей уже летел в Москву. Как только самолет пересек линию фронта, он облегченно вздохнул.

C. Викторов, Е. Соловьев

СКОЛЬКО ВЕРЕВОЧКЕ НИ ВИТЬСЯ…

I

В приемную Комитета государственной безопасности при Совете Министров Казахской ССР вошел высокий широкоплечий мужчина. Его гладко зачесанные назад темные волосы густо серебрила у висков седина. Устало опустившись на стул, посетитель вынул из кармана носовой платок, медленно вытер выступившие на лбу капли пота.

— Я слушаю вас, — сказал дежурный, прервав затянувшееся молчание.

Посетитель глубоко вздохнул, словно перед прыжком в воду, и начал свой рассказ:

— Во время Отечественной войны я был в плену. Там меня завербовала немецкая разведка. Окончив разведывательно-диверсионную школу, я выполнял шпионские задания. После окончания войны был осужден за совершенные преступления. Отбыл наказание и теперь с семьей проживаю здесь, в Алма-Ате.

— Что же привело вас в Комитет?

— Вчера в городе я встретил человека, который вместе со мной обучался в немецкой разведывательно-диверсионной школе. Мне известно, что он в свое время был направлен для выполнения шпионских заданий против Советского Союза.

— Где вы его встретили?

— Видите ли, наша встреча произошла при довольно странных обстоятельствах. На одном здешнем заводе я столкнулся с человеком, лицо которого показалось мне знакомым. Я бы и прошел мимо. Но, увидев меня, он слишком поспешно повернул к проходной. И тут я вспомнил, кто это. «Лапин! Евгений!» — окликнул я.

Посетитель, спросив разрешение, закурил и продолжал:

— Так вот… Лапин быстро взял себя в руки и сказал, что тоже узнал меня, но не был твердо уверен в этом, так как я сильно изменился. Я рассказал, что отбыл наказание за принадлежность к немецкой разведке. Лапин снова заволновался и, понизив до шепота голос, спросил: «А обо мне ты говорил что-нибудь на допросах?»

Я сказал, что не говорил. «Вот что, Вася, — повеселев и хлопнув меня по плечу, сказал Лапин. — Приходи-ка ко мне домой. Посидим за рюмочкой, потолкуем». И быстро вышел через проходную с завода. Машинально я двинулся вслед за ним. «Скажите, кто этот человек?» — спросил я у вахтера. «Как кто? — удивился он. — Это же наш главный конструктор Иван Гаврилович Баталов…»

II