Незримый фронт. Сага о разведчиках

— Бывало даже, что молотит артиллерия, прибегают в штаб: «Товарищ командующий, немцы прорвались там-то». А он сидит спокойно и в шахматы играет со своим адъютантом. Он ведь обстановку представляет: «Прорвались?» И дает команду ввести такой-то батальон. Или передислоцировать часть полка, развернуть огонь артиллерии. При этом никакого испуга, никакой суеты. За 200 дней он мылся только частями. Один раз вышел на берег Волги, чтобы поехать в баню, видит — солдаты смотрят. Развернулся — и назад, чтобы кто чего не подумал. Вообще, я не знаю, как дед смог удержать Сталинград. В то время предложи кому на его место поехать — не очень-то бы и согласились. Потому что, считай, обрекаешь себя на верную смерть. Есть все-таки доля чуда, что он сумел там и выжить, и удержаться».

27 июля 1981 года Василий Иванович Чуйков написал письмо в ЦК КПСС:

«Чувствуя приближение конца жизни, я в полном сознании обращаюсь с просьбой: после моей смерти прах похороните на Мамаевом кургане в Сталинграде… С того места слышится рёв волжских вод, залпы орудий и боль сталинградских руин, там захоронены тысячи бойцов, которыми я командовал…»

Высший шпионаж

Простите солдатам последний грех,

И в памяти не храня,Печальных не ставьте над нами вех.

Какое мне делоДо вас до всех?А вам до меня!

Марк Соболь

До середины 1990-х годов имя генерала Эйтингона было известно лишь узкому кругу профессионалов. В открытой печати оно впервые прозвучало в январе 1989 года в «Литературной газете» (№ 1 от 4 января 1989 г.) в связи с операцией по ликвидации Льва Троцкого.

Как сказано в Книге Екклесиаста: «Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное; время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить; время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать; время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий; время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать; время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить; время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру».

Сейчас мы очень близки к войне, потому что все последние десятилетия бездумно разбрасывали камни, собранные в советское время в виде единой могучей семьи народов, имеющей братьев по всему земному шару. Да, это стоило немалых усилий — порой даже не хватало колбасы, чтобы отдать последнее какому-нибудь дружественному режиму в Африке или вложиться в радиоэлектронный центр в Лурдесе на Кубе, который отслеживал каждый вздох дяди Сэма. Но главное — это международная солидарность трудящихся, без которой вряд ли была бы возможна Победа. Поэтому Сталин, когда увидел, как троцкисты раскололи рабочее движение и единый антифашистский фронт в Испании, во имя единства левых сил принял решение ликвидировать Троцкого, который натравливал интернациональное движение против Советского Союза, который его мало интересовал — ему нужна была «перманентная» революция, мировой пожар. И если бы Эйтингону не удалось выполнить приказ Сталина, то в 1945 году западным союзникам ввиду наступления Красной Армии в Европе много проще было бы не моргнув глазом заключить новый альянс с Германией и уже вместе обрушиться на Москву. Но их в значительной степени удерживал от этого шага страх перед симпатией трудящихся мира к советским людям. А был бы жив Троцкий — все могло бы быть иначе. И вот сегодня, в опустошенной троцкистами Хрущёвым и Горбачёвым России, снова нужно собирать камни.