Ни капли невинности. Хроника стремительной молодости.

Обширное лирическое отступление. Вообще, мне очень не нравится, когда какой-либо процесс, или какое-нибудь событие, которое кардинальным образом изменяет происходящее, или того, с кем это происходит, описывают банальной фразой “до и после”. Нет, конечно, мне понятно, что процесс или событие настолько влияют на все, что после этого человек смотрит на мир другими глазами. Но в самой этой пустой и бессмысленной фразе – “до и после” – как будто бы нет самого события. Или процесса. Как будто это настолько незначимая вещь, что ею можно легко пренебречь. Я, безусловно, понимаю, что шестнадцать, восемнадцать (или даже все двадцать девять) лет ДО первого секса – это очень большое “до”. И все оставшееся ПОСЛЕ – это еще большее “после”. И что сам процесс порой занимает пятьдесят три с половиной секунды. И вообще…

Но все равно! Если я напишу, что утро любого курильщика – это по большому счету целых два утра… типа “до и после” первой сигареты… Фу! Получается, что выкуривание сигареты – это что-то вроде антракта. Так – небольшой, ни к чему не обязывающий перерывчик, во время которого можно посмолить сигареткой.

Нет, господа!!!

Утро любого курильщика – это пьеса именно в трех актах! И, пожалуй, главный из них – как раз сам процесс курения. Не это тоскливое продирание глаз, не это брезгливое хлопанье босой ступней по полу в поисках тапочек, не это презрительное рассматривание мерзкой рожи в зеркале… В общем, вовсе не это унылое “до”. Сипящее, кряхтящее, фальшивое “до”… И не это бодренькое, почавкивающее завтраком “после”, соседствующее с поспешным завязыванием галстука… О нет!

Именно эти неторопливые пять-семь минут ленивого почесывания пока еще небритого подбородка и философски-задумчивое наполнение легких никотиновым ядом – это и есть главные составляющие пьесы “Утро любого курильщика”.

Утро же курильщика-подростка более насыщено. И главное здесь, как раз-таки, не сам процесс курения. С самого утра подростка-курильщика преследует навязчивая мысль: “Где бы взять сигарету?” Причем, желательно какую-нибудь хорошую. Очень везет, если вчера ненасытный организм не высосал все, что оставалось в худосочной заначке. А если с самого утра ничего и нет, включая деньги? Впрочем, в первую очередь – денег нет!

Собственно, утром вчерашнего дня я забрел к Диману в такую рань в надежде, что у него есть чем поживиться в плане сигарет. Оказалось – ситуация та же, что и у меня. Чуть лучше, впрочем: у него были деньги на 78% одной сигареты. Помните то золотое время, когда в любой торговой точке можно было купить сигареты поштучно?!

Даже одна сигаретина не устраивала ни его одного, ни уж тем более нас обоих. Что уж говорить, когда нет вообще ничего! Выход оставался только один – выходить на улицу и шастать по району, выпрашивая у проходящих мимо дядек парочку сигарет.

Там, где мы жили, самым хлебным местом для утреннего “табачного стрелка” был проспект Ленинского комсомола. Представляете центральную улицу любого перенаселенного индустриального микрорайона в 1996 году? Во-во! Шанс получить в морду от конкурентов, толкаясь возле киосков, заваленных сигаретными блоками и ящиками с выдаваемым за пиво омерзительным пойлом, был гораздо больше, чем наше желание покурить. Собственно, мы никогда не были неспособными за себя постоять лохами, но в то утро почему-то не хотелось приключений.

Поэтому тактика была выбрана единственно верная на тот момент. Мы просто прочапали пешком туда и обратно весь проспект (около трех км в одну сторону), по дороге приставая к каждому курившему взрослому.