Няня по принуждению

— Я все ещё Мирослава, Амир, по легенде, — произношу я, будто бы действительно ничего особого не случилось в разговоре с той девушкой, — и как твоя жена, по-твоему, посмотрела бы на женщину, которая стремится потрогать ее мужа? Я играю роль!

— У тебя отлично выходит. В тебе актриса пропала, — зато в тоне Амира сквозит ирония, — закажу тебе “Оскар” и вручу, как прилетим.

Издевается.

— Наврала ты уже на две вещи, — продолжает он, — что на тебе останется, Рита? Выбирай.

Сейчас я ненавижу чертово откровенное платье, которое отдала мне Мирослава. Амир проводит пальцами по обнаженной спине — прямо от оголенной поясницы до шеи, и собирает мои волосы в кулак. Я закусываю губу, чувствуя, как мое сердце начинает лихорадочно стучать. Он ведь пойдет до конца. Сейчас удобный момент — мы наедине, он поймал меня на ревности. Я показала, что он меня чем-то привлекает, задевает. Все начало меняться, когда я узнала, что он не просто садист, который держит меня взаперти из-за своей прихоти. Когда он защитил меня, когда я увидела его жену, и поняла, что она просто злая дура, а не невинная жертва тирании Амира.

И, черт — у меня неожиданно темнеет в глазах. Слишком много волнений на сегодня. Еще и этот человек щекочет нервы.

Амир успевает меня поймать, прежде чем я стекла бы по нему. Подхватывает меня на руки, и чертов подол платья из-за разреза, сползает с моего бедра, откровенно оголяя его. Мне остается только уныло констатировать, что мне сейчас вообще плевать. Перед глазами словно черная марля, а виски неприятно сдавливает, но я успеваю заметить, как Амир морщится — видимо, из-за боли в руке.

— Положи, — тихо произношу я немеющими губами, — ты ранен. Кровь снова будет…

— Помолчи, — произносит он, и спустя мгновение опускает на что-то мягкое. Я утопаю головой в подушке, и прикрываю глаза. Воздух словно перестает насыщать меня, и я пытаюсь поправить декольте, чтобы дышалось легче. Под мою спину неожиданно проскальзывает рука, приподнимает меня, а потом щелкает застежка лифчика.

О, Боже, только сейчас понимаю, что я таскалась с вырезом на спине, и в обычном белье. Как же кошмарно это смотрелось, наверное. Я не успеваю возмутиться, как чувствую на груди прикосновение горячей руки, а потом Амир просто берет и вытаскивает лифчик из-под моего платья.

— Ммм, — пытаюсь вяло высказать свое недовольство я и чувствую шлепок по бедру.

— Не возмущайся. Я тебя не лапаю. Меня ты в обмороке не привлекаешь. Легче стало?

Я прислушиваюсь к ощущениям и киваю. Дурнота еще не отступила, но становится немного легче дышать. По крайней мере, мне уже не кажется, что я нахожусь на волосок от смерти.

Амир встает с кровати и куда-то уходит, а я закрываю глаза. Ладно, можно сказать, что я умудрилась сбежать от сложного разговора и игр этого мужчины. Честно говоря, я даже сквозь дурноту еще ощущаю отголоски его прикосновений на коже.

Он возвращается быстро. Дает мне в руки что-то прохладное и заставляет приподняться. Я, разлепив глаза, вижу запотевшую бутылку с минералкой. Уже открытую.

Дьявол. Амир заботится обо мне? Это просто невероятно странно. Чувство, будто тебе мурлычет огромный тигр.

— Я что, в раю? — задаю я вопрос, делая глоток минералки. Холодная жидкость падает в желудок, все внутри будто покрывается инеем, но я испытываю мазохистское удовольствие, заставляя свой организм встряхнуться и жить дальше. Шоковая терапия. Если бы Амир сейчас выкинул что-нибудь странное, от чего у меня бы все вздрогнуло — я была бы ему только благодарна. Но он просто придерживает меня. Даже выражения лица его не вижу.

— Чего?

— Заботливый ты больно, — поясняю я, отпивая еще, — даже не ругаешься.

Он молчит. Я отдаю ему бутылку и падаю обратно на постель. Черная пелена начинает светлеть, и я наконец могу рассмотреть лицо Амира. Он задумчиво разглядывает меня.

— Что? — не выдерживаю я, — у меня голову сдавило. От стресса, видимо. Сейчас легче.

— Да? — скептически замечает Амир, — ты себя ведешь, как беременная. Спишь часто, в обмороки падаешь. И когда ты последний раз со своим мужиком спала?

Этот вопрос — словно ушат холодной воды на меня выплеснули. Кровь снова приливает ко всему телу, и неприятное онемение проходит. Я пораженно смотрю на Амира. Все это настолько неожиданно, что я не могу сказать ни слова.

Черт, а когда действительно? Мы всегда предохранялись, да и в последнее время супружеский долг мы оба выполняли неохотно. Он — играл и работал, я уставала на своей работе, и вечера, которые мы проводили в совместной постели, выпадали очень редко. Однако… черт побери, а если предохранение подвело?

Я судорожно высчитываю дни, и внезапно издаю тихий и обреченный стон. Все может быть. Сегодня уже шестнадцатое число. Где мои критические дни? Они раньше не отличались пунктуальностью, но теперь это пугает меня. Напрягает до трясучки.

— Понятно, — медленно произносит Амир, а я встряхиваю головой.

— Нет, этого не может быть, — как можно более уверенно отвечаю я, а он усмехается.

— Да ты что? Если бы не могло быть — не думала б с таким видом. У тебя на лице все написано.